Фотографии сменились, и появилось изображение жены. Она лежала на диване, глядя невидящим взглядом куда-то вверх. На щеке виднелись следы запекшейся крови.

«На месте убийства нашли визитную карточку?» — спросила Макензи.

«Да, — ответил Пенбрук. — Она была на прикроватной тумбочке. А вот, чтобы вы были в курсе, фото с убийства последнего бродяги».

Он показал новый слайд. Перед глазами Макензи оказался мужчина, лежащий на тротуаре. Одна часть лица представляла собой кровавое месиво, ярко контрастируя с белой визитной карточкой, вставленной между губ покойного.

«Кажется, что убийца сделал это ради забавы, — сказал Эллингтон. — Это убийство не такое чистое, как остальные».

Он был прав. Макензи тоже считала, что в том, как визитную карточку засунули жертве в рот, было что-то почти игривое. А тот факт, что преступник умышленно оставлял на карточках отпечатки других людей, чтобы сбить их со следа, говорил о том, что они имеют дело с решительным, умным и опасным убийцей.

«Он думает, что сделал что-то забавное», — подумала Макензи, глядя на изображение жертвы.

«Так почему он убивает бродяг? — спросила она. — Если после убийства отца он снова пустился во все тяжкие, то почему выбирает бездомных? Есть ли какая-нибудь связь между этими бродягами и Джимми Скоттсом или Габриэлем Хэмбри?»

«Пока мы ничего не нашли», — ответил Пенбрук.

«Возможно, их убийствами, — сказала Макензи, — он хочет указать нам на наши просчёты. Возможно, он понимает, что убийства бродяг не привлекут такого же внимания полиции, как привлекли бы смерти обычных граждан. Если я права, то он убивает их, можно сказать, ради хохмы».

«Кстати, о бродягах, — сказал Эллингтон. — Как вы считаете, если мы опросим бездомных в городе и окрестностях, смогут они сообщить нам что-нибудь полезное?»

«Мы это уже делали, — ответил Пенбрук, — но они отказываются говорить. Они боятся, что, поделись они мыслями с полицией, следующим убийца придёт по их душу».

«Нам нужно пообщаться с братом последней жертвы, — заметила Макензи. — Вы не знаете, где он может быть? Он живёт где-то рядом?»

«Вроде того, — сказал Пенбрук. — Как и брат, он тоже живёт на улице. Точнее, онжилна улице, а теперь находится в тюрьме. Уже не помню за что, но, возможно, за публичное пьянство. У него за плечами масса незначительных правонарушений, за которые он частенько попадал в тюрьму на неделю-две. Такое здесь нередко. Некоторые бродяги специально идут на преступление, чтобы обеспечить себе бесплатный ночлег на несколько дней».

«Вы не против, если мы с ним увидимся?» — спросила Макензи.

«Вовсе нет, — сказал Пенбрук. — Я попрошу кого-нибудь позвонить в тюрьму и предупредить о вашем визите».

«Спасибо».

«Мне кажется, это я должен вас благодарить, — добавил он. — Мы рады, что вы наконец-то здесь и помогаете нам с этим делом».

«Наконец-то», — подумала Макензи, но ничего не сказала и молча вышла из конференц-зала.

По правде говоря, она тоже была рада. Она была рада, что у неё наконец-то появилась возможность разобраться с этим делом, которое таким невероятным образом возвращало её в детство и вело напрямую к смерти отца.