Овечкина вся покрывается мурашками, а ее соски явственно восстают под тонкой тканью блузки и отчетливо выделяются бугорками.

Меня этим конечно не смутить, чего я там у женщин, как мужчина не видел! Но я чертовски обезоружен, даже обескуражен этим. Так, все! Я запрещаю себе думать о ней, как о женщине! Надо проверить, насколько сильно она травмирована.

— Блузку расстегни! — хрипло приказываю я, с трудом выпуская ее лицо.

— Прямо здесь, в машине? — испуганно лепечет девушка.

— Да, прямо здесь! — рычу я. — Стекла затонированы! Никто тебя не увидит!

Девушка не шелохнется. Лишь ее слезы текут по щекам, размазывая макияж, и обнажая разбитую кожу под ним.

— Глухая?! — рявкаю на нее.

Меня не трогают ее слезы. Не трогают, я сказал!!! Они — фальшивые, как и все, что исходит от женщин.

Кристина, будто приходит в себя от моего рыка. Ее пальцы начинают хаотично дёргать пуговицы, а мне надоедает ждать:

— Я щас порву на тебе блузку!

Пальцы Кристины справляются с верхней пуговицей, потом со второй и третьей. И ее обнаженная, разбитая ключица мне не нравится совершенно.

— Я нравлюсь вам такая? — вдруг тихо интересуется девушка.

Смотрю на нее как на умалишенную.

— Нет, конечно!

Кристина опешивает еще больше.

Совсем бабы чокнутые на сексе! Даже полностью избитые и еле держащиеся на ногах, они только и думают о том, как бы запрыгнуть мужику в кровать, а потом на его шею!

— Достаточно! — рявкаю я, когда ее пальцы тянутся расстегивать блузку дальше. — Закройся! Чтобы я больше не видел этого убожества!

Завожу мотор и разворачиваюсь через сплошную.

— Куда вы меня везете? — подавлено интересуется Кристина.

— Уж не к себе домой! — с презрением выплевываю я. Только злость помогает мне сохранять видимость собственного достоинства. — Ты себя хоть в зеркало видела? Страшилище! А все туда же!

КРИСТИНА

Я не нравлюсь ему. Как там он сказал? Страшилище? Да, я и есть страшилище, которое носит его ребенка…

У меня кружится голова, возможно сотрясение, но я думаю про его слова, и они мне очень неприятны.

А что, было бы лучше, чтобы он воспользовался мною прямо в машине?! В таком состоянии? Как же хорошо, что я ему не нравлюсь. Хотя бы в этом случае я сейчас в безопасности.

Тем временем мы подъезжаем к роскошной частной клинике. Тут отдельная парковка, зеленая огражденная территория, новое современное здание из бетона и стекла. Я слышала про эту клинику, но никогда не лечилась тут — не имею столько денег.

Михаил Захарович ловко паркуется, и выходит из машины. Я тоже неловко вываливаюсь на землю, изо всех сил стараясь не царапнуть дверью рядом стоящий джип.

— Идти сама сможешь? — рычит генеральный.

— Да… лепечу.

Но «да», это слишком громко сказано. Я спотыкаюсь на каждом шагу. Воронов, чеканя шаг, уходит довольно далеко от меня, я же, с головокружением еле ползу по земле.

От злости у него разве что зубы не скрепят. Он разворачиваете, возвращается ко мне и подхватывает на руки.

Я лишь тихо охаю, а он на мои охи хмурится, точно от зубной боли. Как же сильно я его раздражаю!

— Зачем вы со мной возитесь?

— Время свое экономлю! — цедит нехотя сквозь зубы, — Ты же колупаешься еле-еле!