Этим передовым отрядом командовал Антонио. В самые трудные минуты образ Хулии не покидал его: порой ему казалось, что она спокойна и думает о нем, и тогда силы его удваивались; порой он видел, как беспомощно бьется она в руках Бродели, и тогда топор валился у него из рук и он боялся сойти с ума от страшных мыслей.

Ревность и любовь боролись в душе Антонио, и каждый час казался ему вечностью.

Два дня пробивалась колонна пиратов сквозь лесные дебри, а на третий, когда солнце стояло уже высоко в небе, раздался радостный крик разведчиков. Они вышли на опушку леса. Перед ними расстилалась бескрайняя долина, а вдали маячили первые городские строения. Теперь положение пиратов изменилось. Они почувствовали, что желанная цель близка.

Голова колонны вышла из леса и почти одновременно вдали показался легкий кавалерийский отряд, скакавший навстречу врагу. Сам губернатор города встал во главе эскадрона, надеясь запугать противника, обратить его в бегство и разбить наголову. Но он не знал ни повадок, ни мужества пиратов.

Морган приказал развернуть знамена, построил своих людей полукругом и под гром барабанов повел их прямо на испанский отряд, который стремительно мчался вперед.

Возможно, в наши дни, когда успехи тактики и военной науки превратили кавалерию в мощное средство прорыва, тот боевой порядок в форме подковы, какой придал Морган своему войску, не устоял бы перед первым же ударом не только эскадрона, но даже взвода. В те времена думали иначе, и исход сражения часто решала не пушка, а человеческая мысль.

Морган и губернатор Пуэрто-Принсипе приблизились друг к другу на расстояние выстрела. Грянул один мушкет, за ним другой, третий, и сражение началось. Испанцы и пираты дрались с ожесточением. Бой длился уже три часа, а предугадать исход было невозможно. Испанский губернатор объезжал свои ряды, воодушевляя солдат, а случалось, и сам брался за мушкет, если пираты начинали теснить его войско. То же делал и Морган. Борьба продолжалась с переменным успехом.

Антонио сражался, как лев, на виду у испанских воинов, кровь его кипела, он позабыл о Хулии и думал только о битве. Он совершал чудеса храбрости, и адмирал смотрел на него с восхищением.

– Молодец, Антонио! – бросил он ему, оказавшись с ним рядом. – Надо наступать, эти испанцы оказались храбрецами.

– Будь здесь хотя бы два десятка моих земляков верхом на конях, – отвечал Железная Рука, – все было бы уже кончено.

Морган, ничего не ответив, улыбнулся мексиканцу и продолжал обход войска.

Железная Рука вместе с горсткой охотников вырвался далеко вперед. Губернатор заметил это и, взяв с собой нескольких всадников, бросился на врага. Схватка была неизбежна, отступать у охотников уже не было времени. Им оставалось сопротивляться до конца и либо отразить удар, либо умереть. Антонио зарядил мушкет и остановился, поджидая неприятеля. Охотники последовали его примеру. В густых клубах пыли мчались, словно ураган, испанские всадники. Впереди, подбадривая их криками и собственным мужеством, скакал губернатор.

Антонио и его охотники взяли всадников на прицел. Блеснул огонь, грянул залп, засвистели пули, и все скрылось в клубах дыма и пыли. Однако кони, очевидно, продолжали свой бег, потому что поднятая ими туча пыли приближалась.