Тогда я обратился к благотворительным фондам. Я всегда испытывал глубокое почтение к этому почти мифическому миру, управляемому, как я думал, одними лишь идейными соображениями. Столкнувшись же с фондами поближе, я увидел их в несколько ином свете, более, что ли, земном - ведь, в сущности, все их занятие сводилось к тому, чтобы распоряжаться наследствами богачей, не желавших оставлять состояние беспутным дальним родственникам, или пожертвованиями процветающих корпораций, использующих в рекламных целях освобожденные от налогов излишки прибылей.

Некоторые из попечителей таких фондов вызывают во мне глубокое уважение, среди них у меня даже есть несколько довольно близких друзей. Тем не менее им, как и всем, кому по роду службы приходится распределять деньги или принимать решения, часто свойственна одна чисто профессиональная особенность - у них со временем вырабатывается к богатым на идеи, но, как правило, бедным на деньги просителям отношение, схожее со взглядом всадника на пешего. В сущности, они принадлежат к той же самой категории, что и банкиры, театральные критики или международные функционеры, которые обосновались в нашем уделяющем столь много внимания внешней форме обществе куда более просторно и удобно, чем люди, сами создающие ценности: деятели, артисты или, скажем, истинные интернационалисты. Я также не без удивления обнаружил, что фонды могут оказывать покровительство достаточно необычным и нетривиальным исследованиям. Однако каждый фонд остается при этом в своей скорлупе и не желает сотрудничать со своими же собратьями - другими благотворительными фондами - в международном плане.

Никто из тех, с кем мне довелось общаться, не обнаружил ясного осознания драмы современного человека во всей ее целостности, и ни одно учреждение или инициативная группа не обладала достаточным кругозором и видением, чтобы охватить все ее проявления. Всеобъемлющий, целостный охват мировых макропроблем, при всей их важности и необходимости, по-прежнему оставался белым пятном. И тут один видный нью-йоркский журналист Марио Росси, человек большого обаяния, мой личный друг, посоветовал мне написать книгу. Я никогда прежде не думал об этом всерьез и не был столь наивен, чтобы надеяться создать бестселлер. Тем не менее, идея меня вдохновила: быть может, подумал я, это занятие окажется небесполезным и для меня самого - заставит прояснить и систематизировать мои собственные мысли.

Я никогда раньше не сталкивался с американскими издателями и не знал их привычек. Моим издательством оказалась нью-йоркская компания «Макмиллан». Подойдя к той точке в работе, когда уже не было пути к отступлению, я вдруг узнал, что должен непременно посвятить часть своей книги анализу разрыва между уровнями технического развития США и Европы. Издатель настаивал, утверждая, что ему виднее и что без этой темы книга у представителя управления европейской промышленности не вызовет никакого интереса: если и удастся продать, то не больше нескольких тысяч экземпляров.

В конце концов в 1969 году, после двух лет тяжких трудов, книга под названием