Послышались удаляющиеся шаги.

– Господи, помоги, – прошелестела Светлана. – Господи…

Руки отекли и распухли настолько, что она перестала их чувствовать до самых локтей. Она отстраненно подумала, что еще немного, и начнется отмирание тканей. С другой стороны, что для нее некроз? Если она задохнется через несколько минут?!

Тяжело дыша, Светлана широко раскрывала рот в тщетной попытке ухватить хоть частицу кислорода. Женщина напоминала пойманную в сети гигантскую рыбу, которую вытащили умирать на горячих камнях, и судорожное дыхание с хрипло-свистящим свистом вырывалось из ее пересохшей глотки.

«Папа… Никита…»

Знакомые лица близких загорались и угасали, как тусклая лампа старого маяка, и каждый раз она мысленно умоляла, чтобы столь дорогие сердцу образы родных не погружались во тьму.

Ведь это так страшно – оказаться в темной бездне… совершенно одной…

Она снова окунулась в беспамятство. Грязная, измазанная кровью и рвотными массами грудь тяжело вздымалась, изо рта пленницы доносился сиплый клекот.

«Мама»

Она вздрогнула.

Неужели ей показалось… Никита?!

Светлана открыла глаза и тут же зажмурилась.

«Я сплю», – подумала она потрясенно.

Конечно, она еще спит. Иначе как объяснить, что вместо крышки гроба, отдающей прелостью и пылью, она видит темно-синее небо, на котором, бледнея, помаргивают сонные звезды.

Гроб был открыт.

Она села, с изумлением оглядываясь.

На востоке, между вершинами исполинских гор небо медленно окрашивалось бледно-розовым. Краски неторопливо насыщались алым, и вот, наконец, сверкнул лучик проснувшегося солнца.

Наступал рассвет.

Светлана выбралась наружу, глубоко вдыхая утренний воздух.

«Меня звал сын», – вспомнила она и нахмурилась.

Откуда здесь Никита? Ведь он с ее сестрой, за тысячу километров отсюда…

Мягко переставляя ноги, женщина подошла к обрыву, глядя на темнеющее вдали море.

Ее лоб прорезали морщины.

Что-то было здесь не так.

Светлана подняла перед собой руки, молча разглядывая ссадины на распухших запястьях. Кто ее освободил? Вячеслав?!

Она оглядела себя. Грязная с ног до головы, перепачканная пылью и потеками крови, на левом боку рана, покрытая засохшей корочкой, – дыра от спицы…

Собственно, она выглядела так, как и должна выглядеть после того, что с ней приключилось. Но…

«Щебень…»

Она посмотрела себе под ноги. Странно, она стояла босиком на колкой каменистой крошке, но абсолютно не ощущала этого. Как не чувствовала боль от ссадин на руках… и от раны между ребер…

«Что происходит?!»

Она вытерла шелушащие губы, поймав себя на мысли, что больше не испытывает жажды.

Это было более чем странным.

«Я не хочу пить. Мне не больно. Ноги не чувствуют камней…»

Ее пальцы судорожно прошлись по бедрам.

До слуха Светланы донесся тихий шелест ветра. Но ее кожа даже не ощутила его дуновения. Ее распущенные, свалявшиеся паклями волосы тоже были неподвижны.

Она была словно чужой в это раннее утро на Утесе Снов.

– Где я? – шепотом спросила она. – Что произошло?!

«Беги», – посоветовал внутренний голос. На этот раз он не ехидничал, а говорил с хмурой неохотой, словно впервые говорил искренне.