— Но ведь это всё для нашего же блага! — говорю я, изо всех сил стараясь придать своему голосу побольше убеждённости. В спорах я, как правило, проигрываю. — Всё сразу изменится к лучшему, как только мы...
И снова она прерывает меня:
— Как только мы исцелимся, да? — Она испускает смешок, вернее, короткий лающий звук без малейшего признака веселья. И то хорошо, что хотя бы не пускается сходу в пререкания. — Ну да, ещё бы. Уже все уши прожужжали этим Исцелением.
Внезапно я осознаю, кого она мне напоминает. Однажды мы были с классом на экскурсии на бойне. Все коровы стояли рядком тихо-мирно в своих стойлах и смотрели на нас, проходящих мимо, вот точно такими глазами — полными страха и покорности судьбе. И было в этих глазах ещё кое-что. Безнадёжность. Точно такое же выражение я вижу сейчас на лице своей подруги. Вот теперь я по-настоящему за неё боюсь.
Но когда Ханна опять начинает говорить, её голос звучит немного спокойнее:
— Хотя кто знает, может, так и будет. Я имею в виду — станет лучше, когда пройдём Исцеление. Но до той поры... Лина, это же наша последняя возможность! Последняя возможность сделать что-то по собственному выбору!
Вот опять это слово, прозвучавшее тогда, в День Аттестации — «выбор». Но я киваю — не хочется снова заедаться с Ханной.
— И... что же ты намерена... сделать?
Она отводит взгляд, кусает губу... Вижу — она спорит сама с собой, стоит ли мне довериться.
— Сегодня ночью будет вечеринка...
«Что?!» Дзин-н-нь! Страх возвращается с новой силой.
Ханна тараторит:
— Да понимаешь, я нашла это на одном «утопленнике»... ничего такого, только музыка. Там несколько групп... они будут играть недалеко от границы, в Страудуотере, на одной из ферм.
— С ума сошла?! Ты не... ты же не собираешься туда идти, ведь так? Конечно, ты шутишь! Ты даже не допускаешь мысли об этом! Ведь так?
— Но это же совсем безопасно! Гарантирую! Эти вебсайты... Лина, они просто засасывают, ты бы тоже не удержалась, если бы хоть одним глазком взглянула на них. Но их не так-то просто найти. Ссылки обычно помещаются на самых обычных, совершенно законных официальных страницах, но... не знаю, вот только глянешь на такую ссылку, и становится ясно — что-то в ней не так. Ну вот нутром чуешь и всё!
— «Безопасно»? — цепляюсь я за соломинку. — Да как там может быть безопасно? Этот тип, с которым ты познакомилась, цензор, — да вся его работа в том, чтобы вынюхивать тех, у кого хватает глупости помещать такие вещи на...
— Не смей называть их глупыми! Они, вообще-то, очень даже умн...
— Уже не говоря о регуляторах и патрулях, и надзирателях за несовершеннолетними, и комендантском часе, и сегрегации, и обо всём таком прочем, чтобы понять — хуже этой затеи...
— Ну и отлично! — Ханна поднимает обе руки и с силой ударяет ими себя по бёдрам. Хлопок звучит так оглушительно, что я подпрыгиваю. — Отлично! Плохая затея. Рискованная. Да! И знаешь что? Мне до лампочки!
На секунду воцаряется тишина. Мы испепеляем друг друга взглядами — кажется, будто сам воздух между нами насыщен электричеством, того и гляди искры полетят.