Но в этот раз, похоже, дело серьёзное, и Ханна бросает свою бомбу как раз в тот момент, когда мы поворачиваем к центру: мистер и миссис Маркс решили перенести дату Ивиной Процедуры на шесть месяцев вперёд. Она даже не сможет прийти на выпускной.

— На шесть месяцев? — переспрашиваю я. Мы очень резво бежим уже двадцать минут, так что я не уверена, отчего у меня так сильно бьётся сердце — от бега или от забойной новости. Дышу почему-то тяжелее, чем должна бы; такое впечатление, что кто-то уселся мне на грудь и давит. — Разве это не опасно?

Ханна кивает направо, показывая, что сейчас мы срежем дорогу через переулок.

— Такое бывало и раньше, — говорит она.

— Да, но всё время неудачно! Как насчёт побочных явлений? А проблемы с головой? А слепота?

Есть много причин, почему учёные не разрешают производить Процедуру над теми, кому ещё нет восемнадцати, но самая большая — это та, что, по-видимому, лечение воздействует слабее на тех, кто младше, а в худших случаях оно может привести к самым разным психическим сдвигам. Словом, можно съехать с катушек. Учёные считают, что мозг и нервная система до положенного возраста ещё слишком податливы, ещё не сформированы. Собственно, чем ты старше, когда проходишь Исцеление, тем лучше, но большинство стараются назначить Процедуру как можно ближе к своему восемнадцатому дню рождения.

— Наверно, они считают, что игра стоит свеч, — отвечает Ханна. — Это же лучше, чем альтернатива, ну, сама знаешь, amor deliria nervosa. Самая смертоносная из всех смертоносных сущностей. — Это ключевая фраза, звучащая во всех брошюрах об умственном здоровье, и голос моей подруги становится бесцветным, когда она её цитирует, а у меня, когда слышу эту фразу, в животе всё обрывается. Из-за суматошных перипетий вчерашнего дня я совсем позабыла слова Ханны, которые она сказала мне перед Аттестацией. Но сейчас они всплывают в моей памяти, как и её тогдашний необычный вид, глаза, подёрнутые странным непроницаемым туманом.

— Ой, что это мы, — говорю и чувствую, как напрягаются лёгкие и в левом бедре появляется намёк на спазм. Единственный метод избавиться от этих неприятностей — это бежать ещё быстрее. — Совсем как улитки! Поднажмём!

— Давай! — На лице Ханны вспыхивает улыбка, и мы обе припускаем во все лопатки. Боль в лёгких нарастает и расцветает пышным цветом, так что скоро уже кажется, что болит всё и везде, разрывая все клетки и мускулы моего тела. Спазм в ноге заставляет меня вздрагивать при каждом шаге. Так всегда происходит на второй и третьей милях, словно стресс и напряжение, раздражение и страх превращаются в физическую боль и колют тебя тысячей иголок, и ты не можешь дышать, пытаешься принудить себя следовать дальше и думать о чём-нибудь другом вместо стучащего в голове «я не могу, не могу, не могу».