– Можно!

Изнутри поднималась тьма. И знакомая, и непривычная. Фэй тяжело сглотнула, сжала и разжала кулаки.

Должно быть, Жюльенна заметила перемену в настроении матери – всхлипывая, она изумленно уставилась на Фэй.

Последний раз проведя тряпкой по ковру, та поправила прядь волос и повернулась спиной к Жюльенне.

– Ты – толстая, – сказала дочь.

Фэй обернулась.

– Что ты сказала?

Жюльенна смотрела на нее с упрямым блеском в глазах.

– Толстуха, – проговорила она, указывая на мать маленькой ручкой. – Ты – толстуха.

Фэй шагнула к ней.

– Я вовсе не толстая. Так говорить нельзя!

– Ты – толстая. Так папа говорит!

– Папа сказал, что я толстая?

Голос не повиновался ей. Внезапно она растерялась, замерла посреди комнаты, не зная, что делать. Жюльенна поняла, что зашла слишком далеко, и снова заплакала.

Фэй поплелась прочь. Все вокруг вращалось. Она не понимала до конца, где находится. Слышала за спиной голос Жюльенны, которая, всхлипывая, звала ее.

Фэй заперлась в туалете. На несколько секунд прислонилась лбом к двери, чтобы остудить голову. Достала тест на беременность. Жюльенна стояла под дверью, колотилась в нее и кричала. Фэй спустила до колен брюки и трусы. Села на унитаз, открыв зубами упаковку. Держа полоску теста между ног, расслабилась, чтобы струйка мочи попала на полоску, не заботясь о том, что капли брызгают на пальцы. За дверью продолжала кричать Жюльенна.

Стокгольм, сентябрь 2001 года

Сидя в автобусе, я разглядывала машины, проносившиеся мимо. Было жарко и душно. Водитель открыл люк на потолке, чтобы впустить свежий воздух, но почти ничего не изменилось – лишь легкий сквозняк пробегал по плечу. На сиденье рядом со мной сидела крупная потная женщина с плачущим ребенком на коленях.

Проехали парк Хумлегорден. Здесь мы с Яком гуляли. В душе у меня события той августовской ночи проигрывались сотни и сотни раз.

С тех пор я хваталась за малейший повод отправиться в Чайна-таун – так Крис называла кварталы между Торгово-экономическим институтом и Северным реальным училищем – в надежде встретить Яка. Но он так и не появлялся.

Помимо этого, жизнь впервые стала веселой и увлекательной. Учеба давалась мне легко – впрочем, так было всегда. С того дня, как я пошла в первый класс, школа стала для меня заповедником – тем местом на земле, где я легко достигала успехов. Преподаватели не скупились на похвалу. Предметы были интересными и увлекательными и безумно мне нравились.

Почти все свободное время мы с Крис проводили вместе. Ни ей, ни мне не нужно было много зубрить. Крис – потому, что ее вполне устраивала оценка «удовлетворительно»; мне же потому, что я еще с малых лет легко могла запомнить любой текст, прочтя его пару раз.

Виктор, ранее игравший в моей жизни главную роль, теперь превратился в статиста. Даже самой себе я не могла до конца объяснить, что же изменилось, но после встречи с Яком мои чувства к Виктору остыли. Я стала отдаляться от него. Придумывала несуществующие контрольные и зачеты, чтобы объяснить, почему у меня нет времени встречаться с ним. Не снимала трубку, когда он звонил, и порой не перезванивала ему дня два-три. Мой запланированный переезд к нему в квартиру я откладывала и тормозила, пока он не перестал заводить об этом речь.