— В общих чертах. — Я пожала плечами, стараясь сохранять незаинтересованный вид. Не знаю, насколько это получалось: по ощущениям, уши у меня вытянулись и повернулись в сторону собеседника, чтобы не упустить ни слова.

— Разбился дирижабль, которым командовал Май и на котором летела почти вся семья, кроме Любицы. Отец, мать, старшие братья с женами и детьми: планировалось большое семейное торжество в связи с пятидесятилетием брака старого князя. Май единственный выжил в том крушении, никто до сих пор не знает, как ему это удалось. Потом все эти разбирательства… Его же обвиняли в том, что катастрофу устроил именно он, намеренно, чтобы получить титул. Потом, конечно, оправдали, но история длинная и грязная, с участием владыки и вообще на всю страну. Очень странно, что вы не слышали.

— Я слышала, но без подробностей. — Прозвучало, кажется, вполне правдоподобно. Во всяком случае, Андрий не стал коситься на меня с подозрением и продолжать расспросы. Впору гордиться собой: хватило выдержки не ужасаться и не ругаться вслух. — А самому Маю очень неприятно об этом вспоминать.

— Его нетрудно понять, — охотно поддержал собеседник. — На него и газеты грязи вылили изрядно, и бывшие друзья, и весь высший свет. Пока разбирательство шло, а это несколько лун, его увлеченно травили все, кто мог, только с полгода назад шум улегся. Но Май молодец, он потом у нескольких крупных газет иски выиграл и отсудил солидную компенсацию за клевету. Семейная хватка.

— Угу, — неопределенно буркнула я, болтая ложкой в чашке и наблюдая за танцем чаинок.

Подмывало спросить, а как оставшиеся в живых родственники поддержали Недича в трудную минуту, но я прикусила язык. И так все ясно. Небось только университетские друзья его тогда и приняли, не поверили обвинениям и помогли устроиться в Зоринку. Он же наверняка еще и без средств к существованию остался…

А еще очень царапнуло высказывание про семейную хватку и суд с газетами. Я не думала, что Андрий врет, зачем бы ему? Но все равно не могла представить, что Недич участвовал в чем-то подобном, слишком он щепетилен.

Впрочем, догадываюсь, как все могло быть: велел разобраться господину Станкевичу, который поверенный, а тот мужик ой какой тертый.

— А что за приглашение? — спросила, меняя тему.

— Ничего грандиозного, небольшой камерный прием, буквально пара десятков гостей, — поспешил заверить Марич и полез во внутренний карман пиджака, откуда достал плотный белый конверт и протянул мне. — Маю нелишне развеяться, да и показываться в свете нужно хоть иногда. Может, у вас получится вытащить его из этой норы!

— Вы меня переоцениваете.

— Я на вас очень надеюсь, — серьезно возразил Андрий. — Понимаете, свет не прощает пренебрежения. Май имеет право не любить этих людей и не доверять им, но бесконечно вести жизнь затворника не получится. Затворничество молодого князя готовы прощать, пока еще свежа память о гибели его отца, но потом это может принести проблемы. Даже в делах, не говоря уже обо всем остальном.

— Сомневаюсь, что в Зоринке кому-то важна его светская жизнь, — хмыкнула я недоверчиво.