— Про шпиона была шутка, — вздохнул Недич. — Майя, вы сейчас не можете врать и представлять опасность. Это видно. При других обстоятельствах я бы настоял на том, чтобы вызвать следователей, но сейчас в защите нуждаетесь именно вы.

— Что, поймают и будут исследовать? — спросила я с нервным смешком.

Ну вот… Как быстро он взял себя в руки, а я-то уже обрадовалась!

— Нет. Майя, вы сейчас — чистый лист. Стирание опасно и запрещено не только потому, что утрачивается личность, но потому, что на освободившемся месте можно создать что угодно. Чтобы повлиять на вас, даже стараться не надо, новорожденные дети приходят в мир куда более защищенными. Пусть с морально-этической точки зрения это неправильно, но Горан говорит верно: я один из немногих, чье соседство вам на данном этапе неопасно.

— Как повлиять? — запуталась я. — И почему именно ты — безопасен? Нет, не подумай, я ничего не имею против, ты очень милый, но хотелось бы подробностей.

Недич поперхнулся ответом, Горан и Небойша дружно захохотали, а Вук неодобрительно нахмурился.

— Я… кхм. Польщен, — смущенно кашлянув, сообщил Май и поспешил поскорее перейти к делу.

Все снова упиралось в ту самую магию, с существованием которой мне почему-то было очень тяжело смириться. В той или иной степени умением видеть магию, сопротивляться и пользоваться ей обладали все люди, это было еще одно чувство наряду со зрением, слухом и прочими привычными. Эта способность появлялась еще до рождения, развивалась вместе с ребенком и для кого-то становилась основой будущей профессии, как слух для музыкантов.

Здешние обитатели настолько сживались с этой способностью, что использовали ее непроизвольно, по мелочи, в обычной жизни, в личном общении, даже не пытаясь всерьез на кого-то повлиять. Нормальными взрослыми людьми магия воспринималась где-то на подсознательном уровне наряду с запахом, и реакция шла тоже из глубины сознания, влияла на первое впечатление, но и только.

А вот на меня магия действовала иначе, заставляла меняться и подстраиваться. При длительном нахождении рядом с одним человеком неизбежно возникли бы привыкание и зависимость: мой организм так настроился бы на этот «запах», что существование без него стало бы вызывать дискомфорт, вплоть до самых мучительных его проявлений, включая физическую боль, и могло даже привести к смерти.

— И что, мне теперь всю жизнь от людей шарахаться? — ужаснулась я.

— Нет, это временно, — успокоил Горан. — У тебя выработается защита, у стертых это происходит достаточно быстро. Думаю, через неделю тебя уже сложно будет отличить от обычного человека и станет возможно свободно выпускать в люди. И тебе никакого вреда, и впечатлительным окружающим никакого ущерба. Увы, какие-то магические способы маскировки сейчас к тебе применять чревато, вреда будет больше, чем пользы.

— А что не так с окружающими? — заинтересовалась я.

— Ну… Май, а у тебя тут зеркала, случайно, нет?

— Случайно, есть, — отозвался тот и, опираясь на подлокотники, поднялся.

— Да я бы обошлась, — виновато заметила тезке. — Куда ты подорвался?