Бабетта, яркая и сияющая, идет через зал, подняв голову и держа меня взглядом прекрасных игривых глаз, полные губы сочного и сильно накрашенного рта растянулись в счастливую улыбку.

Она встретила меня у подножия лестницы и присела в поклоне, подняв голову и с понимающей улыбкой наблюдая, как я замедленно спускаюсь и не могу оторвать взгляд от ее полной груди, что миллиметр за миллиметром выползает наверх из тесного корсажа.

– Леди Бабетта, – сказал я.

– Ваша светлость, – произнесла она настолько смиренно, что я увидел ее в позе рабыни и с ошейником у моей постели.

– Леди Бабетта, – произнес я, – честное слово… я… рад вас видеть!

Она поднялась, от нее пахнуло солнцем, хотя утро пасмурное, тучи закрыли небо, лицо все так же безукоризненно чистое и, в отличие от местных красавиц, беззастенчиво покрыто легким загаром, чего ни одна аристократка не допустит.

– А я просто счастлива, – почти пропела она нежно, улыбаясь спелыми, как вишни, полными губами. – И тоже… честно!

Я засмеялся, она деловито взяла меня под руку и повела через залы, выбирая те, где поменьше народу. Я с удовольствием косился на ее лицо с натуральным румянцем во всю щеку. Он то усиливается, то исчезает, вообще от Бабетты всегда пахнет чистотой и здоровьем, а умильные ямочки на аппетитных щечках вызывают желание куснуть в этом месте.

На ходу, старясь попасть со мной в шаг, она прижалась мягкой горячей грудью, я моментально ощутил себя так, словно вся одежда между нами исчезла.

Кровь вспыхнула и пошла горячей волной по телу, минуя голову. Я пробормотал:

– Бабетта… как вы это делаете?

Она чарующе улыбнулась вампирски прекрасным ртом, жемчужные зубки блеснули, как короткая молния в полумраке зала.

– Не ломайте голову, – проворковала она мило, – это наши самые сокровенные тайны, мы их бережем строже, чем государственные.

– А как же тогда защищаться? – спросил я. – Мне теперь положено быть настороже. На мне эта, как ее, ответственность.

– И она все растет, – поддакнула она. – Да еще как растет!

Часовые прижимаются к стенам, неподвижные, как статуи, а слуги старательно делают вид, что нас не видят, так, на всякий случай.

Бабетта прижалась на ходу грудью снова и проворковала самым чарующим голосом:

– Милый Ричард, как мне приятно слушать, когда вас все восхваляют за беспримерное благородство и просто показательную сыновью любовь и послушание!..

Я посмотрел с удивлением:

– Что, уже?

Она хитро засмеялась одними глазами.

– Нет, это я просто заглядываю в завтрашний день. И вижу там тако-о-ое…

– Господи упаси, – ответил я.

Она изумилась, заглянула мне в лицо.

– Что? Боитесь заглянуть?.. Вы его строите!

– А увидеть боюсь, – ответил я. – Вдруг делаю что-то не так?.. И вообще сомневаюсь, что священники упомянут в своих проповедях мою именно сыновью любовь. Сейчас мы с герцогом в разных концах королевства, а раньше оказывались вообще по разные стороны Великого Хребта!

Она воскликнула:

– Упомянут?.. Будут говорить неделями! Более того, занесут в примеры, которыми тыкают в морды прихожанам, объясняя, как надо жить и поступать верно!