Однако среди прочего барахла время от времени стали появляться письма, резко отличающиеся по тону и стилю от посланий остальной синдикатовской братии.
Отправитель — он подписывался именем Азария — ничего от меня не требовал, только горестно сообщал о жертвах новых терактов, обличал безобразия в самых разных областях жизни Израиля и России, размышлял над истоками нынешних бед нашего народа и даже пророчествовал, цитируя священные тексты.
Иврит, между нами говоря, язык высокопарный. На нем говорили пророки, и это великое обстоятельство — главный его недостаток. Письмо, которое начинается словами «Мир всем!», а заканчивается «С благословением»… человеку с современным русскоязычным сознанием трудно воспринимать адекватно.
Но, помню, первое его послание начиналось вполне человеческим тоном:
«Чертова пропасть денег уходит в дым! — писал он. — Тратятся десятки, сотни тысяч долларов на никому ненужные заседания, совещания, высасывания из пальцев идиотских проектов… Громоздкий чиновничий аппарат, неповоротливый и нечистоплотный, превратился в обслуживающий сам себя синдикат…»
Дальше текст менялся интонационно и стилистически, словно автор письма потерял мысль, затуманился, впал от этого в гнев или даже в эпилептический припадок, вдруг принялся бормотать и вскрикивать, стонать и угрожать, вздымать невидимые кулаки, — словом, ударился в библейскую патетику:
«Берегитесь гнева Господня вы, разжиревшие на деньгах бесконтрольных, шальных; вы, забывшие честь и благородство; берегитесь вы, трясущиеся за свои кресла, не помнящие братьев своих, ждущих помощи! Хотя бы в аду новой кровопролитной войны вспомните слова пророка Ирмиягу: „…таково нечестие твое, что горько оно и достигло сердца твоего. Нутро мое, нутро мое! Я содрогаюсь! Рвутся стены сердца моего, ноет сердце мое во мне! Не могу молчать, ибо слышишь ты, душа моя, звук рога, тревогу брани!“
Это письмо было адресовано всей московской коллегии Синдиката.
— Во дает! — подумала я с удовольствием. И немедленно позвонила Яше Соколу.
— Ты получил революционное письмишко из Центра?
— Подожди, — сказал он невыспавшимся голосом. — Я еще не смотрел сегодня почту… Включаю… От кого, говоришь?
— Сейчас взгляну на имя… Азария какой-то…
— Нет такого…
— Смотри внимательней. Письмо отправлено всем синдикам.
— Да нет же, говорю тебе! А что там?
— Поднимись сейчас же, не пожалеешь.
Он явился, пробежал глазами текст в экране моего компьютера:
— Что это? — спросил он. — Какой-то проект?
— Какой там, к черту, проект, — сказала я. — Читай внимательно…
— Ничего не понимаю… — пробормотал Яша, читая с начала… — Кто это пишет?
— Какой-то Азария. Ты знаешь такого?
— Нет… Не из фонда ли Кренцига? Там есть парочка совершенно сумасшедших американов, идеалистов долбанных.
— Слишком уж страстно. Ты почитай, как он неистовствует.
Яша опять уставился в экран:
— Да… Сильно, ничего не скажешь. И точно. Представляешь, как его допекли?
Минут пять еще мы таращились в экран, цокали языками, ахали, восторгались скандальной смелостью этого парня… Однако получалось, что послание пришло мне одной. Мы осторожно обзвонили остальных. Никто понятия не имел — кто такой Азария, в каком департаменте Центра подвизается и чем ведает. Правду-матку, однако, он резал отчаянно.