А сейчас ещё этот ее отчим… Все время меня тянет на самое запретное.

— Дело не в этом, ты же знаешь…

Сажусь обратно, поджав под себя ноги. Меньшова достаёт из рюкзака фляжку и протягивает ее мне, но я отказываюсь, она изгибает бровь, и я все же беру и делаю глоток, громко прокашливаюсь. Я пила алкоголь пару раз и не слишком много, не понимаю, от чего люди так кайфуют.

— Булочка, мы же с тобой как сёстры, согласись? — она так же делает глоток и снова передаёт флягу мне, я киваю, полностью согласная с этим. — Если кто-то из нас накосячил, мы прощаем ему. Между нами нет тайн. Нет обид. Я и ты, навсегда. Я вот тебе все простила.

— Так и есть, — говорю, глубоко вздыхая. — К чему ты это?

Есть у меня одна догадка, неприятная… но она не признается, но и у меня появился секрет в качестве ее отчима, ведь я так и не рассказала о недавних событиях.

— Так… — она тушит бычок о землю и швыряет его в кусты, — просто напомнить.

Мы сидим и болтаем о разной ерунде, как она шикает на меня и шепотом просит замолчать. Мы прислушиваемся. Меня же начинает потряхивать, не хотелось бы, чтобы нас спалили с поличным.

В бане загорается тусклый свет.

— Ты же говорила, они спать пошли? — негодую и пихаю ее в плечо.

Она только отмахивается от меня, поднимается на ноги и смотрит по сторонам.

Да, я тоже подумала, что пора уходить. Но вот она идёт в другую сторону и машет мне рукой, чтобы я топала за ней.

— Что стоишь?! Помогай давай!

Зачем нам нужна эта лестница?

И тут, когда мы понесли ее в сторону бани, до меня доходит, зачем.

— Лер, ты нормальная вообще?! — хватаю ее за руку и крепко сжимаю. — Ты собралась подглядывать за… за своей мамой?

Я ни черта уже не понимаю, в голове вата.

— Я что, похожа на извращенку? — одёргивает свою руку. — Мать в это время уже дрыхнет под снотворными.

Она ставит небольшую лестницу прямо у небольшого окошка и залезает на несколько ступенек.

— Мама родная! — негромко восклицает она и оборачивается ко мне. — Залезай, все пропустишь, тут такой вид! Папочка наш начинает раздеваться.

Дыхание тут же перехватывает, стоило мне представить то, о чем она говорит. Просыпается дичайший интерес, какой он под одеждой… какого размера его…

Хватит! Нет! Это все ненормально. Нужно снимать оттуда подругу и идти в дом, а не подглядывать за взрослым мужчиной! Но вот ее-то хрен оторвёшь оттуда!

И что-то темное и порочное во мне побеждает, и я неловко забираюсь к Лере. По началу не решаясь смотреть. Мне кажется, если я это сделаю, то обратного пути уже не будет. Так оно и вышло.

Вопреки всем нормам и правилам приличия, заглядываю в окошко.

Ох, Руслан… Львович!

Какой же огромный этот мужик, это просто неописуемо. Обнаженный. Горячий. Идеальный. Никакие мальчики не сравнятся с таким, по истине красивым, мужчиной. Все ранее виданные мной мужские тела стёрлись в памяти, и на их место встал он.

Он стоит к нам голой спиной, и я не могу оторвать глаза от тугих, литых мышц под напряжённой, смуглой кожей, как заворожённая наблюдаю за тем, как он цепляет пальцами резинку и стягивает с себя боксеры.