— Ведьмак Геральт?

Он проглотил креветку, повернулся. Чародей со знакомыми чертами лица улыбнулся, коснувшись вышитых лацканов фиолетового дублета.

— Доррегарай из Воле. Мы ведь знакомы. Встречались…

— Помню. Простите, не узнал сразу. Рад…

Чародей улыбнулся чуть значительнее, приняв два фужера с подставленного пажом подноса.

— Наблюдаю за тобой довольно долго, — сказал он, вручая один из фужеров Геральту. — Всем, кому Йеннифэр тебя представляет, ты сообщаешь, что рад. Лицемерие или некритичность?

— Вежливость.

— С ними-то? — Доррегарай широким жестом обвел пиршествующих. — Поверь мне, не стоит стараться. Эта спесивая, завистливая и лживая банда твоей вежливости не оценит, совсем наоборот — примет за издевку. С ними, ведьмак, надо обходиться по их собственным меркам — грубо, нагло, невежливо, вот тогда ты им, может быть, и понравишься. Выпьешь со мной вина?

— Разбавленного, которое здесь предлагают? — мило улыбнулся Геральт. — С величайшим… отвращением. Но ежели тебе нравится… Заставлю себя.

Сабрина и Марти, наставив ушки из-за своего стола, громко фыркнули. Доррегарай окинул обеих полным презрения взглядом, щелкнул пальцем по фужеру ведьмака, улыбнувшись, но на этот раз искренне.

— Один-ноль в твою пользу. Ты быстро осваиваешься. Черт возьми, где ты научился так шевелить мозгами? На большаках, по которым все еще выслеживаешь вымирающих существ? Твое здоровье. Ты не поверишь, но ты — один из немногих в этой зале, кому я хотел бы предложить такой тост.

— Правда? — Геральт отхлебнул вина, облизнулся, одобряя вкус. — Несмотря на то, что я тружусь на ниве истребления вымирающих существ?

— Не лови меня на слове. — Чародей дружески хлопнул его по плечу. — Банкет только начался. Вероятно, тебя еще зацепят несколько персон, так что экономнее разбрасывайся ядовитыми замечаниями. Что же до твоей профессии… В тебе, Геральт, по крайней мере достаточно достоинства, чтобы не обвешиваться трофеями. А глянь вокруг. Ну смелее, брось условности, они любят, когда на них глазеют.

Ведьмак послушно уставился на бюст Сабрины Глевиссиг.

— Взгляни. — Доррегарай, схватив его за рукав, указал пальцем на проходящую мимо, окутанную развевающимся гипюром чародейку. — Туфельки из кожи рогатой агамы. Заметил?

Ведьмак кивнул. Неискренне, потому что видел исключительно то, что, по идее, должна была скрывать прозрачная гипюровая блузочка.

— Или вот, изволь, каменная кобра. — Чародей безошибочно распознал очередные прохаживающиеся по зале туфельки. Мода, которая укоротила платья на пятерню выше щиколоток, облегчала ему задачу. — А там… Белый легван. Саламандра. Выверна. Очковый кайман. Василиск. Все это гады, которым угрожает вымирание. Холера, неужели нельзя носить обувь из телячьей либо свиной кожи?

— Ты, как всегда, о кожах, Доррегарай? — вопросила Филиппа Эйльхарт, останавливаясь рядом. — О скорняжничестве и сапожничестве? До чего ж тривиальная и невкусная тема.

— На вкус и цвет… — презрительно скривился чародей. — У тебя чудесные аппликации на платье, Филиппа. Если не ошибаюсь, бриллиантовый горностай? Вкус — на высоте. Ты, я думаю, знаешь, что этот вид, учитывая его изумительный мех, полностью истребили двадцать лет назад?