– Я ночевала? – довольно правдоподобно воскликнула Марина. – Это вам Верка наплела, что ли? А ей-то откуда знать? Я, по-вашему, из его постели не вылезаю? Если у нас с ним отношения, значит, я, по-вашему… что?

Девушка явно смутилась и не знала, как возражать. Язык у нее не поворачивался прямо ответить «нет», «не ночевала вчера». И ее нужно было подтолкнуть к прямому ответу, иначе весь разговор уйдет в обмен намеками, фантазиями и предположениями. Первый прямой ответ, как правило, тянет за собой и последующие, если человек не закоренелый преступник. А Марина Шаронова такой явно не была.

– Вы ночевали прошлой ночью у Макарова? – сухо спросил Гуров. – Да или нет?

– Нет, не ночевала! С чего вы взяли, что я должна была у него ночевать?

Гуров не стал дослушивать эти горячие возражения, сразу поняв по глазам и по интонациям голоса, что девушка говорит неправду. Вот только почему она говорит неправду? Что-то знает о причинах гибели Макарова или из простой девичьей скромности?

– Потому что на подушке Макарова эксперты обнаружили женские волосы, – ответил Гуров, демонстративно разглядывая волосы Марины. – Такие же, как и у вас, темно-русые. И длина соответствует длине вашей стрижки.

– Да вы что? – довольно похоже возмутилась Марина. – Мало, что ли, по городу ходит девушек с таким цветом волос и с такой стрижкой!

– Мало, – уверенно произнес Гуров, снова перебив девушку. – С таким цветом волос, да еще вчера посетившая салон красоты, да еще не просто сделавшая стрижку, как у вас, а еще и с использованием так называемых горячих ножниц, да еще именно этой ночью оставившая на подушке разыскиваемого нами Владимира Макарова свои волоски. Видите, сколько совпадений. Я вам по секрету скажу, что такого в практике не бывает.

– А если все же… – промямлила Марина, и на ее глаза навернулись слезы.

– Товарищ майор, – кивнул Гуров эксперту.

Женщина надела на голову скобу монокуляра и подошла к Шароновой. Девушка даже не шелохнулась. Эксперт стала рассматривать ее волосы, перебирая отдельные пряди и разглядывая кончики.

– Да, это ее волосы, – заключила она наконец и сняла с головы монокуляр. – Для того чтобы внести информацию в протокол, я должна формально провести экспертизу сравнения, хотя и так все ясно. Акт я вам, товарищ полковник, предоставлю через два часа, если срочно.

– Не срочно. Можно завтра утром. Спасибо, можете идти, товарищ майор.

Когда эксперт вышла, Гуров снова повернулся к Шароновой. Девушка плакала. Ее руки все еще лежали на коленях, только кулачки были сжаты. По щекам ее текли слезы, и губы кривились, готовые вот-вот разразиться рыданиями.

– Почему вы плачете? – спросил он. – Встречаться с понравившимся молодым человеком вам никто не может запретить, ни один кодекс нашей страны. Вы взрослая девушка, это ваше личное дело. Почему слезы?

– Вы же не зря ищете Макарова, не зря привезли меня сюда. И волосы эти, экспертиза. Вы меня в чем-то подозреваете вместе с ним. Но я ни в чем не виновата. Клянусь вам, что никаких дел с ним не имела. Он предприниматель, а я… только торгую на пляже.