— Бери, — приказал Ретивой.

Кандидат в боевики помедлил и протянул руку.

— Караул!.. Грабят!.. — скрипучим голосом отчётливо произнёс атташе-кейс. Новичок опешил и вопросительно поглядел на Ретивого.

— Ты чего? — ласково сказал тот. — Это ж сторожок!.. Тот же болтунец, только фиксированный…

— Говорит: грабят… — понизив голос, сообщил новичок — и вдруг подмигнул таинственно.

Ретивой растерялся, удивлённо взглянул на подельника и, пожав плечами, сунул кейс под мышку. Троица налётчиков покинула кабинет, спустилась по лестнице и, миновав вымерший вестибюль, направилась к джипу.

В небе громоздились облака и заунывно ревели турбины. По тротуару, всхлипывая и размазывая слёзы по небритым щекам, хромал какой-то бродяжка. Правая ступня была туго спеленута грязной тряпицей. Странно… Завтра специальная комиссия ООН прибывает, а тут по проспекту бомжи шляются!.. И как это его ещё до сих пор не забрали?..

— Караул!.. Грабят!.. — скрипуче раздавалось из-под мышки. — Караул!.. Грабят!..

— В контору, — приказал Ретивой, устраиваясь на заднем сиденье. Потом достал из-под куртки небольшой гвоздодёр и, смочив его из той же серебряной маслёнки, с коротким хрустом вскрыл атташе-кейс.

— Караул!.. Гра… — скрипучий голос оборвался.

— Хм… — озадаченно молвил Ретивой, разглядывая извлечённые из кейса документы. — Взгляни-ка… Вроде то, что надо…

Панкрат, сидящий рядом с водителем, брезгливо принял бумаги через плечо, проглядел без интереса, хотел вернуть…

— Ну-ка, дай… — неожиданно послышалось с заднего сиденья — и властно растопыренная пятерня бесцеремонно сграбастала компромат.

Джип вильнул. Кученог и Ретивой остолбенели. Потом медленно повернулись к новичку — и остолбенели вторично. На заднем сиденье, вздёрнув пегие брови и сердито склонив обширную выпуклую плешь, сутулился, разглядывая неправедно добытые бумаги, протопарторг Африкан.

— Ну, здравствуй, Панкрат, — сурово молвил он. Потом, не повернув головы, перекатил глаза на Ретивого. — Здравствуй и ты, Аристарх…

— З-з… з-д-д… — очумело уставясь на протопарторга, завёл было Панкрат, но слово заклинило — и рука чуть не дёрнулась по привычке за пистолетом.

Ретивой молчал как пришибленный, хоть и обещал давеча, что в случае чего говорить будет именно он, и за язык его, кстати, тогда никто не тянул!..

— Останови… — сказал протопарторг. Водитель был совсем молод — Африкана, понятно, в глаза никогда не видывал, — тем не менее поспешно сбавил скорость и притёр джип к бровке метрах в двадцати от светофора.

— Ну, что ж, Панкрат… — задумчиво рек протопарторг, тряхнув бумагами. — За уголовщину — не похвалю. А вот что подполье сохранил — молодец… — открыл дверцу, поставил замшевую от пыли босую ногу на вымытый со стиральным порошком асфальт. — В двадцать один ноль-ноль собираемся у тебя в конторе. А документики эти, ты уж не обессудь, я сам Климу занесу — ближе к вечеру… Думаю, потерпит…

Вылез, хлопнул дверцей — и пошёл, не обращая внимания на тормозящие с визгом машины. На бедре Панкрата тонюсенько затявкал пейджер. Три восковые фигуры в салоне джипа ожили, шевельнулись. Не спуская безумных глаз с круглой удаляющейся спины Африкана, Панкрат снял с пояса крикливое устройство. Дождавшись, когда спина окончательно скроется из виду, нажал кнопку и, по привычке заикаясь, прочёл сообщение: