Когда балластные камни были перемещены в сторону, ныряльщики начали находить артефакты. Многие из них представляли собой современные предметы, выброшенные рыбаками, моряками и туристами. Однако они также нашли и черепки гончарных изделий, изготовленных не одно столетие назад, еще один мушкетный ствол и железный цилиндр, который, по мнению Боудена, был похож на компонент кластерных боеприпасов, которые содержали в себе поражающие элементы типа шрапнели и которыми стреляли из пушек в эпоху парусных кораблей.
На следующее утро работа по перемещению балластных камней возобновилась. Во второй половине дня из-за усилившегося волнения работать стало трудно, а потому Чаттертон и Маттера предложили Боудену высадиться на острове и поискать еще какие-нибудь пушечные ядра. Они ожидали, что Боуден откажется: имеющаяся у него лицензия не распространялась на сушу, – однако Маттера получил такое удовольствие от своей предыдущей «экспедиции» на остров, что попросту не мог не сделать такого предложения. Часом позже Боуден уже продирался вместе с ними через заросли в восточной части острова, водя над землей металлоискателем. Чаттертон нашел два пушечных ядра и половинку третьего, которое, похоже, развалилось на две части при ударе о препятствие. Маттера тщетно попытался припомнить, видел ли он когда-нибудь раньше, чтобы Боуден улыбался так широко.
Когда они уже ближе к вечеру вернулись к катерам, им показали несколько артефактов, которые в их отсутствие подняли со дна и очистили от ила другие ныряльщики. Среди них имелись бутылки в форме луковицы, в которых когда-то находилось вино, а именно мадера. Одна из этих бутылок все еще была полной. Все эти предметы представляли собой историческую ценность. Все они относились к эпохе, в которую жил Баннистер.
«Поберегите это вино, – сказал Эренберг. – Оно может понадобиться нам завтра».
Девятого мая 2009 года экипажи возобновили работу на груде балластных камней. Ковыряясь в донном грунте, кто-то из экипажа Боудена увидел какие-то мелкие предметы коричневато-оранжевого цвета, которые бросались в глаза на фоне окружавших их темно-зеленых и желто-коричневых кораллов и камней. Он положил несколько из этих коричневато-оранжевых предметов в свою перчатку и затем, всплыв на поверхность, забрался на борт катера. Когда он там снял перчатку, эти предметы посыпались на стол. Это был бисер – как раз такой, какой носили пираты. Он имел форму трубочек, длина каждой из которых составляла четверть дюйма. Этот коричневато-оранжевый с черными прожилками бисер был таким же блестящим, как в тот день, в который его изготовили, и все еще смог бы приводить в ужас капитанов торговых судов, которые видели его висящим вокруг шеи или вплетенным в бороды отчаянных головорезов.
Однако этот бисер был лишь предвестником того, что еще предстояло обнаружить глубже в донном грунте. Ныряльщики начали находить пики, абордажные сабли, кинжалы, мушкетные пули, пушечные ядра, рукоятки сабель, сделанные из крупной кости. А еще они нашли изготовленное из кованого железа пятнадцатифунтовое лезвие абордажного топора – самого грозного из всех этих видов холодного оружия. Пираты использовали его для того, чтобы подтягивать захватываемое судно поближе, обрубать канаты и поражать противника во время боя (поскольку лезвие топора было тяжелым и острым, удар получался очень мощным). Ныряльщики могли бы часами рассматривать каждый из этих предметов, однако они боялись упустить даже малейшую возможность найти что-нибудь еще. Они подняли со дна изделия из делфтского фарфора, курительные трубки, маленькие бутылочки с лекарствами, изготовленные в форме песочных часов (они были герметично закрыты свинцовыми пробками, и внутри них все еще находилось лекарство), подошвы сапог и монеты нескольких стран (что было отнюдь не удивительно, поскольку пираты были готовы грабить суда любой государственной принадлежности). Все эти предметы имели историческое значение. Все они относились к концу семнадцатого века. Все они когда-то были собственностью пиратов.