Всю дорогу до Константинополя Филипп вымаливал у Бога прощения за то, что оказался втянутым в эту авантюру. Но с другой стороны, утешал он сам себя, не Промысел ли Господень усматривается в том, что вместо одной души, посвятившей себя святой жизни, появится сразу две таких?..

* * *

– И чем всё кончилось? – нетерпеливо спросил Ингви, когда Мирослава сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

– Я жила монахиней в Одигоне, пока не скончалась там в возрасте восьмидесяти шести лет.

Ингви открыл рот от удивления. Но вспомнил, что чуть ранее узнал от Голоса про выращивание учеными Архив-Службы молодых и нестареющих тел.

– Ты одна записалась встречать меня здесь?

– Ну что ты? Вся твоя родня записалась! Сразу, как только появился твой анонс год назад. Но я их убедила, что тебе хотелось бы сперва побыть со мной одной, – хитро улыбнулась Мирослава. – Разве я была не права?

Ингви снова обнял Мирославу. Конечно же, она была права.

– Я попросила их не приезжать в Архив-Службу. Ты сам сможешь навестить их, как только захочешь. Пойдем уже отсюда. – Она встала со скамейки и повела его за руку к выходу из сада. – Тебе сейчас загрузят в мозг свод здешних законов. Это займет секунду, но будет здорово кружиться голова. Придется полежать чуток.

Спустя полчаса Ингви уже мчался на такси по автостраде. Едва забравшись в автомобиль, Мирослава – к его ужасу – стянула с головы парик, изображавший тугую косу до пояса, и растрепала перед зеркалом свои собственные волосы, которые доставали ей всего лишь до плеч.

– Прости, – сказала она. – Если меня увидят соседи, умрут со смеху. Тут так никто не ходит. Я специально вырядилась по-древнему, чтобы тебя сразу не шокировать.

– Как называется этот необычный город? – спросил Ингви.

– Москва. – Она принялась стягивать с себя сарафан. – Но он вообще-то ничем не отличается от любого другого. Они тут на Ремотусе все словно наштампованы.

Ингви взглянул на ее голое тело и сразу убедился, что Голос не соврал... Его собственное преображенное тело отнюдь не перестало вести себя как тело мужчины.

– Моя родня тоже здесь живет?

– Нет, их город где-то в Скандинавском Штате. Но ты... – Мирослава помедлила, – ты сам можешь выбрать, где тебе жить... и с кем...

– О чем ты говоришь? Конечно, я хочу жить с тобой, – поспешил успокоить ее Ингви. – Ты содержишь здесь корчму?

Мирослава пыталась удержаться от смеха, но так и не смогла.

– Прости, я не над тобой смеюсь. Нет, корчму я не содержу. – Она достала из пакета платье и стала надевать его. – Я ученый. Математик и физик.

Сперва Ингви подумал, что ослышался. Но тут же вспомнил, как Мирослава потрясала всех посетителей новгородской корчмы своим необычным дарованием. Приняв заказ от компании хоть из пяти, хоть из двадцати пяти человек, она сразу, за секунду сложив всё в уме, называла точную сумму. Обсчитать ее было не под силу, наверно, даже самому черту. Интересно, развить свои способности к математике и превратиться в ученого ей удалось еще в монастыре?

– Я живу на Ремотусе уже пять лет, – пояснила Мирослава, надевая туфли из другого пакета. – Сразу поняла, что хочу заниматься наукой. В той жизни у меня для этого не было условий... Все знания, приобретенные человечеством в области естественных наук, мне загрузили в мозг так же быстро, как тебе только что загрузили свод местных законов. Это дело секунды. Вот только голова от этого кружилась потом не полчаса, как у тебя, а целый месяц! Я даже на улице несколько раз в обморок падала, прохожие скорую вызывали... Мозгу требуется не просто получить новую информацию, а еще переварить ее, усвоить. Мой, видать, оказался совсем плохо подготовленным для такого. Но в итоге всё встало на свои места.