56. Или музыка - может быть, помните - в ряд, Как стога бесконечные, до горизонта, Серым пузом в болоте, лицом на закат, Все стоят и трубят, и трубят мастодонты.

57. Или в степях Евразии топот копыт, Скачут кони монголов вслед тюркам и гуннам, Но та пыль оседает, и лютня звучит О тебе, мировая держава Тайцзуна!

58. Но довольно, - не счесть всех походов и битв, Где искали меня, - а я так отшутился: За окном век двадцатый, кончаясь, стоит, Неразумное чадо, я в нем очутился.

59. Я возник на Урале, я берег нашел Заколдованный, там я садился на камень, И летел ко мне издали бурый орел, И на царство венчал, осеняя кругами.

60. И не высшее ль чудо, что занят игрой В том ли граде Перми, недалеко от рынка, В доме сто девяносто, квартире второй, Да на той ли на улице Екатеринской,

61. Я, дозором стоявший над Млечной рекой, Я, наследник атлантов, сновидец Гондваны, Небожитель поэзии, кто ж я такой? Так, совсем ничего, - литератор засраный.

62. Я смеюсь сам себе, я пью чай поутру, Перед сном и во сне я лечу и летаю; Я стихи написал - и закончил игру, Вот сиренька и кисть её - пусть расцветает.

63. Что ж я понял? Одно лишь во веки веков, Как познал это каждый, касавшийся слова: Мир стоит на стихах - да и нету стихов, Кроме чистого Духа и Бога живого.

64. Все исчезнет. И запад прейдет, и восток. Белым пеплом сгорит и свой пепел остудит, Что сгорает сейчас. Но во мне живет То Оно будет и так, - но пусть все-таки будет.

Октябрь-ноябрь 1995