С какой-то спокойной опустошенностью Хэри подумал: «Ламорак спит с моей женой».

Об этом узнают все поклонники Шенны – все, кто будет переживать Приключение в ее теле, все, кто будет просто смотреть запись, – все они смогут пережить то же самое.

Хэри почувствовал невыносимое жжение в груди.

Я легонько отстраняю его. Его безрассудный героизм трогает меня, несмотря на то что это несерьезно, – я не стану жертвовать Ламораком без надобности. Оставим героизм на крайний случай. Я поворачиваюсь к остальным.

– Это Коты, – коротко бросаю я. Коннос с женой хватаются друг за друга, а одна из девочек начинает плакать. Она видит, как испуганы родители, и этого ей вполне достаточно. – Они схватили наших помощников. Это значит, что мы уже окружены и нас собираются убить. У кого-нибудь есть рациональные идеи?

Близнецы обмениваются одинаково угрюмыми взглядами. Потом пожимают плечами, и один, кажется, Дак – обычно за обоих говорит он, – отвечает:

– Мы можем удерживать комнату и драться до тех пор, пока на помощь не придут кантийцы. Я качаю головой.

– Кантийцы еще не готовы выступить в открытую. К тому же без наших помощников они не смогут даже найти нас. Таланн?

Она по-кошачьи потягивается и хрустит пальцами обеих рук. Ее глаза горят странно знакомым огнем.

– Что сделал бы Кейн? Я вздрагиваю.

– Не стал бы задавать глупых вопросов!

Таланн настоящая фанатка. Ее привязанность ко мне в значительной степени объясняется ее надеждой встретить Кейна. Его тень все еще омрачает мою жизнь. Теперь я понимаю, откуда мне знаком этот ее прищур, – точно так же Кейн глядел вокруг, когда его загоняли в угол, когда наши жизни висели на волоске. В такие моменты он бывал почти счастлив.

С другой стороны, я знаю, что сделал бы Кейн: он пошел бы в атаку. Пробил их оцепление в каком-нибудь тесном уголке, где они не смогли бы использовать арбалеты, прорвался и убежал. Но для этого пришлось бы бросить на произвол судьбы Конноса с семьей – в противном случае их зашита будет мешать нам защитить самих себя. Я оглядываюсь на Ламорака, вижу его решительное лицо. Он ждет моего ответа. Я на все сто уверена, что Кейн не стал бы жертвовать собой, как предложил Ламорак, но Кейн не стал бы дожидаться моего разрешения действовать.

Все смотрят на меня. На какую-то долю секунды я замираю в неуверенности; мне хочется, чтобы решение принял кто-то другой.

– Ладно, – мрачно произношу я. – Близнецы вместе со мной смогут удержать эту комнату. Ламорак, отправляйся на восток!

– По крышам? Я качаю головой.

– Из дома в дом. Косалл вполне может пробить стену. Таланн, иди на юг, к реке. Если выберетесь, отправляйтесь на Медный Стадион и скажите…

– Черт! – выдыхает Ламорак, глядя в окно. – Это же Берн!

– Граф Берн? – переспрашивает Таланн с горящими глазами. – Сам граф?

Я прижимаюсь к Ламораку и смотрю так же, как и он, на человека, который стоит в надменной позе, опираясь на стену и раскуривая самокрутку.

Хэри передалась дрожь, пробежавшая по спине Пэллес, но она тотчас исчезла в нахлынувшей на него ярости. «Берн! – Хэри инстинктивно сжал кулаки и больно ударился кистью об один из манипуляторов. – Берн, ублюдок недоделанный, будь я там… Боги, боги, почему я не там?»