— Что ты расшумелась, Митс? — произнес, наконец, задетый за живое мистер Дин Форсайт. — Не знаешь ты разве, что он мне сделал, этот доктор Гьюдельсон?

— Что же он сделал?

— Он меня обокрал.

— Обокрал?

— Да, обокрал самым гнусным образом!

— Что же он у вас украл? Часы? Или кошелек?.. Или носовой платок?

— Мой метеор!

— Ах, опять ваш ми-ти-вор! — проговорила старая служанка, усмехаясь самой обидной и неприятной для мистера Форсайта усмешкой. — И в самом деле, давно не вспоминали о вашем знаменитом ми-ти-воре. Да разве мыслимо приходить в такое состояние из-за какой-то штуки, которая шляется по небу? Да разве этот ми-ти-вор принадлежит вам больше, чем доктору Гьюдельсону? Имя свое вы к нему прилепили, что ли? Разве он не всем принадлежит, вот хоть мне или моей собаке, если бы у меня была собака?.. Но, слава богу, у меня ее нет… Купили вы его за свои деньги, что ли? Или, может быть, он вам достался по наследству?

— Митс! — закричал мистер Форсайт, выйдя из себя.

— Не о Митс тут речь! — не отступала старуха, возмущение которой все возрастало. — Черти окаянные! Надо быть глупым, как Сатурн, чтобы рассориться со старым другом из-за какого-то камня, которого больше и не увидишь никогда!

— Молчи! Молчи! — завопил астроном, задетый за живое.

— Нет, сэр, нет! Я не замолчу, хоть бы вы даже на помощь позвали вашего дурня Ами-Крона.

— При чем тут Омикрон?

— А при том… И он меня не заставит молчать… Точно так же, как наш президент не заставил бы замолчать архангела, который явился бы от имени всемогущего объявить о светопреставлении.

Онемел ли мистер Дин Форсайт, выслушав эти страшные слова, или горло его настолько сжалось, что перестало пропускать слова? Верно лишь, что он не в состоянии был ответить. Если бы он в эту минуту и пожелал в порыве бешенства вышвырнуть за дверь свою верную, но несносную Митс, то ему не удалось бы произнести обычных в таких случаях слов: «Уходите! Немедленно уходите, и чтобы я вас больше не видел!..»

Да, впрочем, Митс и не подчинилась бы ему. Вряд ли служанка после пятидесятилетней службы согласится из-за какого-то метеора расстаться с хозяином, который родился на ее глазах.

Но все же пора было положить конец этой сцене. Понимая, что ему не одержать верх, мистер Форсайт готовился отступить, стараясь все же, чтобы это отступление не походило на бегство.

Его выручило солнце. Погода внезапно прояснилась, и яркий луч ворвался в окно, выходившее в сад.

«В это самое время доктор Гьюдельсон, без сомнения, стоит на своей башне», — мелькнуло в мозгу Дина Форсайта. Ему представился соперник, который, воспользовавшись просветом, приник глазом к окуляру своего телескопа и ощупывает взглядом небесное пространство.

Он не мог этого стерпеть. Солнечный луч оказывал на него такое же воздействие, как на воздушный шар. Он раздувал его, заставляя подняться в воздух. Мистер Форсайт, отбросив, словно балласт (чтобы продолжить сравнение), весь накопившийся в нем гнев, направился к двери.

Но Митс, к его несчастью, заслоняла собою выход и, по-видимому, вовсе не намеревалась уйти с дороги. Неужели придется схватить ее за плечо, вступить с ней в борьбу, призвать на помощь Омикрона?..