В этот же период в Нью-Йорке Синди Шерман также специально готовила объект для съемки, отрицая общепринятые стандарты изображения женственности. Снимая саму себя в стереотипных женских ролях в серии фотографий 1977–1980 годов под названием «Кадр из фильма», она пародирует гламурные тела с пустыми лицами, которые обычно снимают для постеров фильмов категории «В». В восьмидесятых годах ее все более сенсационные работы показывали, как эксплуатировались женские тела в графическом искусстве и в обществе в целом.

Серия под названием «Исторические портреты» (1988–1990) — это парафраз на темы картин известных мастеров, они выполнены таким образом, что становятся странной копией самих себя. В некоторых из этих работ Шерман делает акцент на традиционное изображение груди, добавляя искусственные груди. Эти совершенно нереальные восковые или резиновые предметы создают эффект гротеска. Они резко отличаются от подлинного тела самой Шерман и от костюмов, которые она надевает, имитируя подлинники. Шерман не пытается как-то скрыть эти объекты. Напротив, искусственные части тела разрушают иллюзию того, что у тела есть «естественная» неизменная история. Для Шерман история тела — это история его общественной зависимости и манипуляции им.

Имитация кормящей Мадонны внушает разнообразные и совершенно неподобающие чувства: смех, удивление, страх и отвращение. На одной из работ («Без названия # 223») крохотная накладная грудь похожа на «приклеенную» грудь в ранних картинах с изображением Мадонны. Еще один снимок («Без названия # 216»), имитация «Святой Девы из Мелена», демонстрирует фальшивую грудь на том месте, где была «богохульная» грудь Аньес Сорель. У кормящей матери («Без названия # 225») на голове белокурый парик, как у Рапунцель, а молоко сочится из искусственной груди, привязанной к груди самой Шерман (илл. 95). Все эти фото в стиле «добавь грудь» относятся к разным искусствам (живописи, фотографии и перформансу) и к разным временным рамкам, выполнены в разной манере (ироничной, юмористической и зловещей) и обладают различным историческим восприятием.

Для самой Шерман характерно в высшей степени постмодернистское восприятие: она берет прославленные полотна для того, чтобы показать их претенциозность и продемонстрировать, что части женского тела и в высокой культуре прошлого использовались точно так же, как и в современном мире массового производства. Но нельзя сказать наверняка, что сама Шерман осталась за рамками той эксплуатации, которую она препарирует. Слишком часто создается впечатление, что сцены женоненавистнического насилия на ее фотографиях несут на себе отпечаток ненависти автора к самой себе. Хотя Шерман и стала одной из наиболее финансово успешных женщин-фотографов нашего времени, чьей аудиторией являются феминистки, интеллектуалы, искусствоведы и серьезные коллекционеры, этот успех, возможно, имеет не только рыночную цену. Какова социальная плата за эти пародийные изображения униженных и расчлененных женщин? Неужели это форма освобождения?