Антрополог, обладающий достаточными историческими познаниями, вдобавок не вправе игнорировать то обстоятельство, что «гомо сапиенс», начавший свой путь, насколько нам сегодня известно, на африканском континенте, сумел преуспеть и добиться демографического процветания именно потому, что не цеплялся за знакомую и освоенную территорию, а кочевал и продолжал завоевывать мир своими легкими на подъем, проворными ногами. Земной шар заселялся все новыми кочевыми племенами собирателей и охотников, продолжавшими беспрестанно идти вперед в поисках пищи, отыскивающими себе все новые «жизненные пространства» или более щедрые берега для рыбной ловли. Лишь после того, как природа обеспечила основные потребности человека, он начал останавливаться в каких-то определенных местах и превращать их в более или менее постоянную среду обитания.

Несомненно, человека прикрепила к определенному и постоянному участку земли, причем в довольно поздние времена, не его биологическая «территориальная» склонность, а аграрная революция — постепенный переход к сельскохозяйственной обработке земли. Переход от кочевого существования к оседлому, случившийся поначалу — на сколько-то постоянной основе — на осадочных «островках», то есть на землях, плодородные слои которых наносились реками и ручьями (они были естественным образом удобрены и давали высокие урожаи даже во времена, когда человек не обладал необходимыми для продолжительной аграрной деятельности знаниями и навыками), породил образ жизни, ставший со временем привычным и распространенным. Именно обработка земли явилась базисом, на котором начали развиваться территориальные цивилизации, разросшиеся со временем в огромные империи.

Вместе с тем в этих древнейших государствах, появившихся, к примеру, в Месопотамии, в Египте или в Китае, не возникло коллективное территориальное самосознание, общее для всех подданных, обрабатывавших местные земли. Границы этих громадных империй не были восприняты (и усвоены) коллективным сознанием как линии, ограничивающие пространство обитания крестьян или рабов. Естественно предположить, что земледельцы, главные производители продовольствия во всех аграрных цивилизациях, придавали земле очень большое значение; весьма возможно, что их связь с ней была не только материальной, но и ментальной, однако маловероятно, что они у них сформировали какое-либо отношение к обширной территории государства как такового.

Важно помнить, что в традиционных древних обществах, как кочевых, так и оседлых, землю воспринимали как богиню-мать, порождающую все живое[101]. Освящение куска земли, на котором жило племя или стояла деревня, было распространенным обычаем среди самых различных человеческих коллективов на всех континентах, однако оно не имело ничего общего с современным патриотизмом. Земля почти всегда воспринималась как собственность богов, а не как человеческое владение. В древности люди чаще всего считали себя наемными работниками, обрабатывающими землю, или временными издольщиками на ней, но не ее хозяевами. Боги при посредстве тех или иных религиозных посредников передавали землю в пользование своей пастве и могли по своему желанию в случае нарушения культовой дисциплины взять ее обратно; единственный бог (с появлением монотеизма) поступал точно так же.