– Как все прошло? – только и спросил Янки, когда они выехали за ворота порта.

– В лучших традициях отечественных толстосумов, – буркнул Лоцман, внутри его постепенно зрело предательское чувство, которое в простонародье именуется «холодцом».

Когда машина остановилась возле дома начальника уголовного розыска, он, прежде чем вытащить из салона посапывающую супругу, распорядился:

– Приедешь за мной через четыре часа. Дальше действуем по обговоренной программе.

Водитель молча кивнул, перед прощальным бенефисом он также ощущал напряжение.

Время было довольно раннее, дети и домработница Лина, деревенская дивчина, следившая за хозяйством, еще спали. Супруга, сбросив в холле туфли, нетвердой походкой, поддерживаемая Валерием, поднялась на второй этаж.

– Раздевайся, – бросил жене Лацюк, сдергивая с кровати покрывало. Та, уже пребывая в состоянии зомби, на автомате стащила с себя вечернее платье, бюстгальтер, пояс с ажурными чулками и трусиками, все бросила под ноги и с размаху завалилась на постель, тут же провалившись в глубокий сон.

«Сука», – мысленно окрестил жену майор, аккуратно развешивая на плечиках костюм и убирая его в шкаф. «Топчет шмотки, которые стоят несколько зарплат патрульного милиционера или… сама копейки не заработала за всю свою никчемную жизнь».

Злость буквально захлестывала его, хотелось растолкать благоверную и залепить пару звонких оплеух. Неожиданно Лацюк ощутил дикое возбуждение, такого он уже давно не замечал за собой. Желание буквально разрывало низ живота. Не удержавшись, он всем телом навалился на ту, которую еще несколько секунд назад хотел забить до полусмерти. Развернув женщину спиной вниз, он подхватил ее колени руками и резко раздвинул в стороны. Жена что-то невнятно пробормотала, но даже не попыталась открыть глаза.

Он вошел в нее резко, одним толчком, не почувствовав никакого сопротивления. Погрузившись в горячую влажную плоть, Лоцман ничего не соображал, в мозгу пульсировало в такт его движениям: «Сука, сука…» Взрыв удовольствия оказался не таким, как сам процесс, да и взрывом это нельзя было назвать. Просто наступило опустошение. Валерий подался назад, отпуская ноги супруги, а та, почувствовав свободу, повернулась на бок и сладко засопела. Валерий хотел сказать что-то грубое, но сил не было даже думать, он лег рядом и неожиданно для себя погрузился в сон…

Проснулся майор по своему внутреннему будильнику через три с половиной часа. Жена по-прежнему спала на боку, бесстыже выставив на обозрение загорелые в солярии ягодицы. Сейчас Лацюк взглянул на нее уже не как на домашнее животное, а как на мусор, пустую консервную банку или пакет из-под чипсов. Ни чувств, ни сожаления.

Он принял душ, надел джинсы, черную майку, короткую кожаную куртку. Спустившись в гараж, открыл тайник, откуда извлек привезенный из Боснии пистолет-пулемет «скорпион», «ТТ», который перед поездкой в Чечню ему вручил Кела Норкин, и небольшой дамский пистолет «зауэр», попавший в его руки еще в бытность старшим опером. Надев сбрую под куртку, Лоцман рассовал оружие по кобурам, а «зауэр» опустил в правый карман.