В зале уже шло заседание, поэтому, сообщив охраннику у входа, что я родственник потерпевшего, прошёл внутрь и занял одну из скамей, положив шлем рядом. Записали меня в журнал посещения на входе, на левый паспорт. Думаю, это будет разовое применение, потом уничтожу его. Участковый уже был тут, сидел в первых рядах, моё появление он не заметил, да и вообще мало кто это заметил, слушали очередного свидетеля. Кто адвокат потерпевших, я уже определил, поэтому стал махать участковому, чтобы тот обратил на меня внимание. Обратил, только не он, а судья, тут как раз возникла пауза, вот он и спросил:

– Вам есть что сказать, молодой человек?

– О да, много что есть сказать. Разрешите?

– Пожалуй, да, если присяжные не возражают.

Те не возражали. Подхватив шлем, я направился к стойке трибуны, или как она называется. Положив шлем на столешницу, я помахал рукой участковому и задержанным. Все трое меня узнали.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила секретарь, что вела запись судебного процесса.

– Да без проблем. Роман Геннадьевич Брайт. Документы не спрашивайте, у меня их нет, официально я вот уже как полтора года мёртв. Мне хочется много что сказать о судебной системе, но, боюсь, за тот мат, что во мне скопился, меня просто выставят из зала. Я не понимаю, почему людей, которых я попросил указать услугу, да, оплатив за это, заключили под стражу, да ещё подозревают в моей смерти. Официально я умер от огнестрельной раны, которую получил якобы в Тюмени, там даже якобы имеется моя могила. Подтвердить не могу, я там никогда не был. Поэтому заявляю, что никаких претензий у меня к задержанным нет, и прошу их отпустить, сняв все обвинения из-за отсутствия состава преступления.

Когда я на секунду умолк, тут же встал участковый, который сказал:

– Официально подтверждаю, что присутствующий тут свидетельствующий молодой человек является Романом Брайтом, с которым я не раз имел дело по долгу службы.

– Вы что скажете, профессор? – поинтересовался судья, повернувшись к хирургу, что делал мне операцию, я его не сразу узнал.

– Да, кажется, именно этого молодого человека я оперировал, – не совсем уверенно сказал тот. – Мне нужно посмотреть на его спину, там должен быть след ранения.

– Можете не смотреть, там его нет, – ответил я. – Опытные иностранные хирурги не только восстановили мне позвоночник, но и все следы убрали.

– И всё же, – настаивал профессор, после чего спросил у судьи. – Вы разрешите?

– Если молодой человек не против, – покачал тот головой.

– А чего мне быть против? Нет, я не против. Можно даже в зале. Я особой стыдливостью не обладаю.

Расстегнув комбез, я снял его до пояса, обмотав рукава вокруг талии. Потом минут пять пришлось неподвижно стоять, пока ошеломлённый профессор, что-то бормоча, ощупывал мне спину.

– Профессор? – напомнил о себе судья.

– Феноменально, – пробормотал тот, после чего посмотрел на судью. – Это без сомнения мой пациент и хотя никаких следов раны я не обнаружил, даже скажу, её тут похоже совсем не было, все позвонки на месте, но это он.

– Как это понять? – удивился судья.