Я протираю руки дезинфекционным раствором, а затем чистым бинтом. Конверт не запечатан. На нём нет никаких записей, он чист. Осторожными движениями я извлекаю из него сложенный вчетверо лист бумаги, покрытый частыми строчками. Письмо находится в отличном состоянии, по-видимому, хранилось много лет в той стеклянной колбе, которую я раздавила в процессе неравной борьбы с бронзовым торшером, но на сгибах бумага такая хрупкая, что мы читаем его, разложив в чистой жестяной коробке для консервации грунтовых проб. Внизу страницы расплылось поблёкшее чернильное пятно, скрывающее окончание письма.

«Я не знаю, перед кем мне следует извиняться, но всё-таки молю, заклинаю о милосердном прощении за то, что я сотворил.

Всю свою жизнь я прожил с убеждением, что бога не существует ни на земле, ни на небе, и только человеческий разум способен освещать хаос существующего мироустройства. Но вот что странно – существование дьявола или иной разрушительной силы, влияющей на судьбы людей, я допускал всегда.

Моё время истекает, оно уже на исходе, и мне некого винить в этом, кроме самого себя. Иллюзия могущества и непомерное тщеславие вымостили мою личную дорогу к адскому пламени, где меня ожидает заслуженная кара.

Сегодня, 15 августа 1912 года, в три часа пополудни, я, Генри Вордсворт, принял добровольное решение расстаться с жизнью. Большая доза хлорала поможет мне завершить земной путь, на котором меня более не ждёт ничего утешительного.

В ожидании, когда распахнётся эта последняя дверь, я хочу успеть высказать то, о чём долго молчал.

Вирджиния, моя горькая любовь, попытайся простить меня! Я не уберёг твою дочь и участь, которая может её постигнуть в будущем, лежит тяжким бременем на моих плечах. Где бы ты ни была, прости меня, и я надеюсь лишь на то, что ты обрела счастье, как того хотела многие годы.

С полной уверенностью заявляю, что Виктор Крингель – вор, убийца и, с высокой долей вероятности, германский шпион. Не сомневаюсь, что в будущем он может погубить не только Маргарет, но и сотни, тысячи таких же невинных душ. Я предвижу страшные, чудовищные события с участием таких вот викторов и ему подобных безумцев, одержимых манией разрушения и мирового господства. Я был настолько слеп, что правда эта открылась мне слишком поздно.

Всё, над чем я работал все эти годы, задокументированные результаты всех моих исследований и экспериментов – всё это Виктор Крингель забрал с собой, покидая мой дом тайно, как преступник. Страшно думать, кому он может передать эти документы, и как ими воспользуются эти люди.

И самое главное, пока у меня ещё есть силы писать – дверь, которая находится за моей спиной! Те, кто найдёт моё письмо – не открывайте эту дверь, не заходите туда! Это может послужить причиной страшной…»

Я утверждаюсь в мысли, что каждым из нас руководят мотивы и побуждения, остающиеся тайными и для окружающих, и зачастую для нас самих. Некие скрытые пружины, приводящие в действие рассудочный механизм нашего сознания. Пружины, которым мы повинуемся, словно марионетки.