Голова у меня больше не болела – ни разу после Австралии. Тем не менее меня не покидала тревога.

В окно учительской заглянула Камилла. Она улыбалась, но, заметив меня, изменилась в лице: то ли рассердилась, то ли испугалась. Я стоял и ждал. Я поговорю с ней. Объясню, с кем я говорил по телефону. Расскажу про Хендрика. И про Мэрион. Если не сегодня, то, может быть, завтра мы найдем в парке другую скамейку. Не знаю. Откуда мне знать?

Но с этой минуты я намерен жить открыто. И больше не допущу, чтобы тайны портили людям жизнь.

Да.

Время пришло.

Настало мое время жить.

Я глубоко дышал воздухом Восточного Лондона, который сегодня казался мне чище обычного. В окружении подростков я вошел в заурядное школьное здание постройки 1960-х годов. Мной владело странное и давно забытое чувство.

Я предвкушал начало чего-то нового.

Я готов любить, готов страдать и рискнуть жить дальше.

Не прошло и двух минут, как я увидел ее. Камиллу.

– Здравствуй, – сказала она. Вежливо и по-деловому.

Я видел по ее глазам, что она чего-то от меня ждет. Объяснений. В следующий миг я попробую сделать то, что всегда давалось мне с трудом.

Я попытаюсь объясниться. Я стоял лицом к лицу с ней, и меня наполняло особое чувство. Чувство полного понимания, будто в одну секунду передо мной открылась вся жизнь. Не только прошлое, но и будущее. Вся Вселенная в одной песчинке. Именно об этом больше века назад в Париже и толковала мне Агнес. И потом Мэри Питерс. Наконец-то и я полностью постиг время. Что было, что есть и что будет. Это длилось всего секунду, но за эту секунду, глядя в глаза Камиллы, я увидел в них вечность.

С той встречи в школьном коридоре прошло два года.

Франция.

Лес близ де-Пона не изменился. Остался точно таким, каким я его помнил.

Авраам постарел. Месяц назад ему удалили камень из почки, и он еще не совсем оправился. Правда, сегодня, почуяв тысячу новых запахов, он явно оживился. Мы втроем гуляли в буковой роще.

– Я все еще боюсь, – сказал я.

– Чего? – спросила Камилла.

– Времени.

– Тебе-то что бояться времени? Ты же будешь жить вечно.

– Вот именно. И однажды ты меня покинешь.

Она остановилась.

– Странно все-таки…

– Что странно?

– Что ты тратишь столько времени на тревоги о будущем.

– Почему? Это нормально. Это же не что-нибудь, а будущее.

– Да, это нормально. Но ведь будущее не всегда ужасно. Погляди на нас. Здесь и сейчас. Это и есть будущее.

Она взяла меня за руку и положила мою ладонь себе на живот:

– Вот. Чувствуешь ее?

Я почувствовал движение – это толкалась ты. Ты. Младшая сестра Мэрион.

– Чувствую.

– Ну вот.

– А вдруг она когда-нибудь будет выглядеть старше меня?

Камилла остановилась как вкопанная и указала пальцем куда-то между деревьев. Там стоял олень. Он повернулся к нам, мгновение смотрел на нас и умчался прочь. Авраам нерешительно дернул поводок.

– Я не знаю, что будет, – глядя туда, где только что стоял олень, сказала Камилла. – Не знаю, не начнутся ли вечером схватки. Кто вообще что-то знает наперед?

– Да уж. Кто знает?..

Я вглядывался в пространство, где только что стоял олень, и понимал, что она права. Олень убежал, но я знал, что он там был, значит, пространство изменилось. Моя память сделала его другим.