Раз вышеприведенное изложение позволяет нам в общих чертах сориентироваться в основном содержании книги, то мы можем «Правек» рассматривать как сагу. Очевидно, что основой композиции является структура рода и что автор трактует фабулу как путешествие по ветвям генеалогического древа. Поэтому, что бы ни возникало в повествовании, оно должно иметь отношение к представителям двух основных родов, выведенных автором в «Правеке».

Но сага это не просто повествование, которое строится вокруг истории семьи. Обычно члены семьи, в первую очередь отцы и сыновья, представлены там как люди, принимающие активное участие в истории. Иногда, как в «Саге о Форсайтах» Голсуорси, история возносит семью на вершину успеха, в другой раз, как в «Будденброках» Томаса Манна, приводит ее к упадку. Успех рода или распад неразрывно связаны с историей всего общества, но в то же время представители рода, выведенного в произведении, принадлежат к той силе, которая историю вершит: они — апологеты новой веры, новой экономики или нового типа поведения власти. Тем временем, в повести Ольги Токарчук семьи распыляются в истории. Если бы успехи Небеских или Божских измерялись в масштабах перемен XX века, оказалось бы, что это семьи более чем заурядные. Кроме того, повести не хватает повторяемости, ритма, который держался бы, по крайней мере, на протяжении одного поколения: но тут никто ни по ком ничего не хочет наследовать, поэтому три поколения каждый раз начинают свою историю сызнова.

И следовательно, опять, как и в случае эпопеи, спотыкаешься о противоречие: «Правек» рассказывает историю двух родов, но в то же время делает это нетипичным для семейной саги способом. Традиционно сага ведется в мужской перспективе — отсюда отсутствие потомка мужского пола означает конец рода и конец истории. Если рождаются исключительно дочери, считается, что ветви генеалогического древа перестают расти и древо замирает. На первый взгляд, так оно и есть в «Правеке»: история деревеньки, рассматриваемая с мужской стороны, — это утекание времени, регресс, медленный распад. Все герои уходят в никуда, в забвение, становятся неважными. Мужская история здесь, таким образом, не имеет своего продолжения. Вот почему Павел Божский так озабоченно спрашивает свою дочь: «Почему ты не родила сына?» — ведь отсутствие мужского потомка означает, что «все уже кончено».

Но Ольга Токарчук стержнем непрерывности делает женскую линию, а не мужскую. Отсюда совершенно иным оказывается видение истории. Символическим образом является не генеалогическое древо — и никакая другая постоянная структура, — а грибница, нескончаемое переплетение тканей; начала и конца здесь отыскать невозможно. Это лабиринт, в котором жизнь ползет с нитки на нитку, не задаваясь вопросом, все та же ли это или уже совершенно другая подземная «ветвь». В этой новой истории значение имеет не количество выигранных войн, победоносных революций, введенных перемен — значение имеет непрерывность. История рода течет не только по линии отцов и сыновей, но и по линии матерей и дочерей. Вот почему почти в самом начале романа появляется предложение: «Да нам вообще дочки нужны. Если бы все вдруг начали рожать дочек, в мире стало бы спокойно». Так что важным оказывается не тот, кто может жизнь забрать — ведь рано или поздно кто-нибудь это сделает, — и не тот, кто жизнью правит; важным оказывается тот, кто жизнь хранит (дает ее, окружает заботой). В такой перспективе семейная сага тянется столь долго, сколь долго продолжается жизнь ее членов — независимо от того, какого они пола. Первая глава «Правека» носит заголовок «Время Правека», последняя — «Время Адельки». Теперь уже Аделька будет своей жизнью повествовать о дальнейшем течении истории.