Пай-Пай покачал головой.

— У меня там друг. Отвезет тебя к Чегемским водопадам… Давай! — Авторитет поднял на него белые глаза. Обнял. — Все будет путем!

Нгуен уже сидел за рулем микроавтобуса в трехместной просторной кабине.

— Отвезешь брата моего на скоростняк, — приказал Афанасий. — Посадишь в попутку.

Афанасий и Пай-Пай снова дважды расцеловались — обычай, пришедший вместе с многочисленной восточной популяцией новых группировок.

— Все!

Пай-Пай сел в «Урван» рядом с Нгуеном.

— Поехали!

Предложение, о котором упомянул Афанасий, поступило Пай-Паю еще утром, и он принял его, не задумываясь.

На блатной фене имелось сто разных названий того, что ему предстояло сделать начиная с непонятных «ухетить» и «абфетцея», которыми пользовались старые тюремщики, и кончая общеизвестным и всем понятным, «примочить» или «завалить».

Дело это было рискованное, но за него платили. И в нем был заинтересован вор в законе.

В Москву Пай-Пай возвращался той же скоростной трассой, в новой «восьмерке» — с незнакомой супружеской четой. Молодая деваха и мужик на переднем сиденье тащились от своей машины, от себя своих разговоров. Пай-Пая они вроде игнорировали, но все что говорили, предназначалось для его ушей. Вспоминали города, в которых будто бы было тогда такое же ясное утро, как сегодня на скоростняке.

— Небо такое же бездонное, голубое, с отливом! А мы с тобой идем к Рю Ройяль! Помнишь?

— Это на площади Конкорд! И справа в перспективе Трафальгарская арка. Елисейские поля…

Все разыгрывалось, будто сейчас только пришло на память…

«Ах, понтярщики!.. — В Пай-Пае внутри все бушевало, но он все так же спокойно-бесстрастно смотрел на дорогу, а то и закрывал глаза — вроде дремал. — Суфлера!»

Недалеко от мотеля перед Московской кольцевой дорогой он неожиданно потребовал:

— Вон там остановишь!

Мужик был покороблен бесцеремонным тыканьем, проехал несколько метров, медленно притормозил — не хотел портить резину. Пай-Пай перегнулся к переднему сиденью, в руке у него был нож на резинке, который он обычно спускал вдоль тела и закреплял ремнем. В любой момент нож, амортизируя, сам прыгал в ладонь; сейчас — похожий на финский — он уперся водителю в горло.

— Пикнете! Я сразу впорю…

Мимо проносились машины, никому не было дела до «восьмерки», припарковавшейся у обочины. Мужик сидел ни жив ни мертв. Деваха, чтобы не кричать, обеими руками зажала себе рот.

— Сумку быстро!

Деваха передала сумку — емкую, из натуральной кожи, она стояла у нее в ногах. Свободной рукой Пай-Пай вывернул содержимое между сиденьями: косметика, бумажки, газеты. Импортные презервативы. Денег совсем мало. Пай-Пай выбрал несколько купюр, сунул в карман.

— Давай бумажник!

— Вот…

Пай-Пай развернул лопатник водителя: улов был невелик.

— Ладно! Теперь сиди! Не дергайся…

Мочевой пузырь Пай-Пая был полон, давал знать о себе еще в квартире у Афанасия. Пай-Пай с облегчением опорожнил его в дамскую сумку.

— Это — чтоб сухари не терлись!

Он застегнул «молнию» на джинсах. Открыл дверцу.

— Будешь стоять еще десять минут! Уедешь — найду тебя из-под земли и убью. Номер машины мне известен… Чао!