- Ты меня, Кир, извини, пожалуйста, - забормотал он, стараясь не смотреть на Киру, - только вот какое дело: у меня, понимаешь, зрение ни к черту, ну, неважное зрение, так что ты извини... На последней парте, сама понимаешь, особенно если с глазами не того...
- Ой, ну конечно! - всполошилась Кира, бросаясь собирать тетради. Чего ж ты с самого начала не сказал?
- Да так, в общем... н-ну...
- У тебя близорукость, да? Моя бабушка делает такие специальные упражнения для глаз, которые снимают близорукость! Я ей напишу, она тебе пришлет. А сколько у тебя диоптрий?
Глаза у Серикова в панике заметались: похоже, он и слова-то такого не знал - диоптрии.
- Минус два, - еле слышно подсказала Эля.
- Минус двадцать два! - не расслышав, брякнул Сериков.
Кира всплеснула руками:
- Двадцать два-а?! И ты без очков? Что же ты видишь?
- Да так как-то... смутно все. Расплывчато...
- А хочешь, скажу, что он видит?
Возникнув, словно чертик из табакерки, рядом с Элей стоял Храповицкий и ехидно щурил глаз. Сообразительностью он отличался феноменальной: там, где Серикову приходилось разжевывать полчаса, Храповицкому достаточно было одного слова. Или вовсе не надо было слов - довольно и взгляда.
- Ну, так сказать? - наслаждаясь, тянул он. - Сказа-ать?..
- Не надо, - хмурясь, проговорила Эля.
- То-то же, - удовлетворенно кивнул Храповицкий.
Итак, Кира перебралась к Волнухиной.
Ну и что изменилось? Ничегошеньки. Даже стало еще хуже. На перемене они бежали друг к другу с такими лицами, словно не виделись целую вечность.
Наконец Элю прорвало. После того как Заяц на два дня пересела к Кире, когда Волнухина не ходила в школу из-за простуды. Вся кипя, Эля примчалась домой и, не обедая, не переодеваясь, стала ждать Киру. Кира с Зайцем заимели привычку провожать друг друга до дома. Теперь, очевидно, была очередь Киры. Наконец она вошла в комнату.
- Ну и дрянь же ты! - крикнула Эля. - Она ведь моя подруга!
Эля понимала, что ведет себя сейчас по-дурацки: надо было хотя бы объяснить этой предательнице ее поведение, - но больше не могла добавить ни единого слова. Горло словно кто-то сжимал и выкручивал, и Эля чувствовала: скажи она еще хоть слово - она разрыдается.
- Я не знаю... Ты не сердись... Я ведь не нарочно. Просто она мне нравится...
Слова Киры и весь ее смущенный и виноватый вид были такими неожиданными, что Эля даже растерялась. Сделалось как-то спокойнее, и рыдания перестали ее душить.
- Пусть нравится! - крикнула она. - А дружить буду я!
Кира молча пожала плечами.
- Ты ей скажи, что не хочешь с ней дружить. Иначе ты предательница, а не сестра!
- Я не буду это говорить, - твердо сказала Кира.
- А я говорю - скажи!
- Не буду.
Эля сдалась.
- Ну, ладно. Давай дружить втроем. Мы тебя принимаем.
Кира снова пожала плечами.
И все продолжалось, как прежде. Опять на перемене они убежали от нее и шушукались, стоя у окна.
- Так вот ты как! - набросилась Эля на Киру дома. - Мы же договаривались! Обманщица, врунья!
Кира потупилась, и сквозь смуглоту ее щек проступил румянец.
- Ну... я не знаю, - проговорила она тихо, - меня Заяц позвала... хотела мне рассказать...