«Наша Луиза» – частенько говаривал он. И смеялся. Луиза делала вид, что сердится, но именно делала вид; она же видела, как он на нее смотрит, когда произносит эти слова.

В первое рождественское утро их совместной жизни (они переехали в маленький домик Луизы, а дом Ральфа выставили на продажу) Луиза подарила ему щенка гончей.

– Она тебе нравится? – спросила она с беспокойством в голосе. – Я не хотела ее покупать, милая Эбби говорит, что нельзя дарить домашних животных, но она выглядела так мило в витрине зоомагазина… и она была такая грустная. Если она тебе не понравилась или ты просто не хочешь возиться с ней и вытирать за ней лужи, то так и скажи. Мы найдем, кому…

– Луиза, – перебил ее Ральф, пытаясь саркастически приподнять брови в духе Билла Макговерна, – ты захлебываешься словами.

– Да?

– Ага. Ты всегда так разговариваешь, когда нервничаешь, но сейчас я не вижу причин для нервов. Мне она очень нравится. Я ее уже обожаю. – И это была чистая правда. Он почти сразу влюбился в этого черно-коричневого щенка.

– Как мы ее назовем? – спросила Луиза. – Есть какие-нибудь идеи?

– Разумеется, – сказал Ральф. – Розали.

Следующие четыре года были хорошими и счастливыми и для Элен и Натали Дипно. Какое-то время они скромно жили в квартире в муниципальном доме в восточной части города, поскольку зарплата библиотекаря не позволяла особенно шиковать. Они продали дом на Харрис-авеню, но почти все деньги ушли на оплату счетов. А потом, в июне 1994-го, Элен неожиданно получила страховку… только у этой неожиданности было вполне определенное имя. Джон Лейдекер.

Сначала Большая Восточная страховая компания отказалась выплачивать страховку за жизнь Эда Дипно, потому что, как им казалось, это было самоубийство. Но потом – после долгих разговоров и перепирательств – они все-таки выплатили Элен солидную сумму, благодаря стараниям Говарда Хаймана, хорошего приятеля и партнера по картам Джона Лейдекера. Когда Хайман не резался в покер, он работал адвокатом и находил несказанное удовольствие в том, чтобы выигрывать дела у страховых компаний.

Лейдекер снова встретился с Элен у Ральфа с Луизой в феврале 1994-го и был просто ею очарован («Это была не совсем любовь, – говорил он потом Ральфу с Луизой. – Хотя, учитывая, как все сложилось, может быть, и совсем»). Он представил ее Хайману, потому что ему показалось, что страховая компания хочет ее надуть, мягко говоря. «Он был не просто самоубийцей, он был сумасшедшим», – сказал он тогда и еще долго придерживался этой точки зрения, даже после того, как Элен вручила ему его шляпу и указала на дверь.

После грандиозного шоу, в котором Говард Хайман грозил выставить Большую Восточную этаким злобным дяденькой, отнимающим леденцы у младенцев, Элен получила чек на семьдесят тысяч долларов. В конце осени 94-го она потратила большую часть этих денег на покупку дома на Харрис-авеню; он располагался всего в трех домах от ее предыдущего жилища – прямо напротив дома Хариет Бенниган.

– Я не была по-настоящему счастлива на восточной стороне, – сказала она однажды Луизе. Это было в ноябре, они шли из парка, и Натали сидела в своей коляске и мирно спала, ее присутствие выдавал только розовый кончик носа и морозный парок дыхания, вырывавшийся из-под большой лыжной шапки, которую Луиза связала ей самолично. – Я мечтала о Харрис-авеню. Безумство какое-то, правда?