Ральф кивнул.

– А эту, маленькую, он, наверное, носил в бумажнике. Она была у него на приборной панели. Пока я не взял ее, он меня бил, ничтоже сумняшеся. А когда я забрал фотографию, он забыл про Общественный центр, про все на свете забыл – бросился ее отнимать. Последнее, что он сказал, было: «Отдай их обратно, они мои».

– Он с тобой говорил, когда это сказал?

Ральф запихнул тапочек в задний карман и покачал головой:

– Нет, по-моему, нет.

– Элен была сегодня в Общественном центре, да?

– Да. – Ральф подумал о том, какой она была в Хай-Ридже: бледное лицо и слезящиеся от дыма глаза. «Если они остановят нас сейчас, значит, они победили, – сказала она. – Неужели ты не понимаешь?!»

И теперь он таки понял.

Он забрал фотографию у Луизы, снова скомкал ее и пошел к урне на углу Харрис-авеню и Коссут-лэйн.

– Мы попросим у них другую их фотографию, которую сможем держать у себя на каминной полке. Что-нибудь менее официальное. Эта… я не хочу, чтобы она была у меня.

Он бросил плотный бумажный шарик в урну – простой бросок, максимум два фута до кольца, – но именно в этот момент подул ветер, и смятое фото Элен и Натали, которое Ральф снял с приборной панели в самолете у Эда, улетело, подхваченное холодным восходящим потоком. Ральф с Луизой зачарованно наблюдали за тем, как фотография улетала в небо. Луиза первой отвела взгляд. Она посмотрела на Ральфа с легкой улыбкой.

– Ты действительно сделал мне предложение или мне померещилось из-за усталости?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент очередной порыв ветра заставил его зажмуриться. Когда он открыл глаза, Луиза уже шла к дому.

– Все может быть, Луиза, – сказал он. – Теперь я это знаю точно.

Минут пять спустя они уже были у дома Луизы. Она открыла входную дверь, впустила Ральфа и плотно закрыла дверь, отгородив их от ветреной вздорной ночи. Он прошел за ней в гостиную, и остановился бы там, но Луиза не колебалась. Все еще держа его за руку, но не волоча его за собой (хотя, может быть, и поволокла бы, если бы он вздумал сопротивляться), она повела его в спальню.

Он посмотрел на нее. Луиза, похоже, уже успокоилась и пришла в себя… и вдруг он снова почувствовал в голове уже ставшую привычной вспышку. Аура Луизы расцвела, словно серая роза. Она была все еще истощенной, но уже наливалась цветом, создавала себя и даже, наверное, излечивала.

[Луиза, ты уверена в том, что ты этого хочешь, и в том, что ты хочешь именно этого?]

[Конечно! Ты что, думал, что я поглажу тебя по головке и отправлю домой после всего, что мы пережили вместе?!]

Вдруг она улыбнулась – хитрой и озорной улыбкой.

[К тому же, Ральф, неужели сегодня ты еще в настроении всю ночь кувыркаться в кровати? Скажи мне правду, и не надо мне льстить.]

Он обдумал ее слова, а потом рассмеялся и обнял ее. Ее губы были сладкими и слегка влажными, как кожица спелого персика. Поцелуй, казалось, прошел по всему его телу, но сильнее всего странное ощущение было все-таки во рту; такое впечатление, что через него пропустили электрический ток. Когда поцелуй закончился, он почувствовал себя возбужденным, как никогда… но одновременно и странно опустошенным.