— Исключительно важно. Мы с вдовой и сыном Сергея сейчас в поезде на пути в Брюссель. Едем на голосование. Их сердце не выдержит, если и тут нас постигнет неудача.

Джеффри некоторое время молча обдумывал перспективу до глубокой ночи заниматься подготовкой правового документа. Затем в трубке прозвучал его решительный голос:

— Билл, заключение будет в парламенте завтра к десяти. Несправедливости по отношению к семье Сергея я не допущу.

На следующее утро, ровно в десять, Джеффри Робертсон прислал свой документ.

Я позвонил парламентскому ассистенту спросить, достаточно ли этого. По его мнению, документ был идеальным, но нельзя сказать, убедит ли он председателя Европарламента провести во второй половине дня голосование. Я всегда старался уберечь Наташу и Никиту от политических интриг и очень надеялся, что в этот день им не придется стать свидетелями еще одной.

В четыре часа я встретил их у входа в здание Европарламента, и мы прошли на балкон зала пленарных заседаний. Под нами располагалось семьсот пятьдесят депутатских кресел, расставленных широким полукругом. Мы сели, надели наушники и выбрали нужный канал из списка синхронных переводов на два десятка языков, на которых парламент осуществляет свою деятельность.

В половине пятого на балконе вдруг появилась Кристина Оюланд — депутат Европарламента от Эстонии и соавтор резолюции Магнитского. Переведя дыхание, она сообщила, что заключение Джеффри Робертсона действительно всех убедило, и голосование состоится, как и было запланировано.

Затем она поспешила в зал, чтобы представить проект резолюции. Мы заметили ее лиловое платье в деловитой суете зала, и вот она начала свою речь. Кристина Оюланд рассказала о трагедии, произошедшей с Сергеем, об укрывательстве совершённого против него преступления, но потом сделала то, чего мы не ожидали. Указав в нашу сторону, она сказала:

— Господин председатель, сегодня в зале присутствует вдова Сергея Магнитского с сыном, а также господин Билл Браудер. Я рада поприветствовать наших гостей.

И вдруг все в зале встали. Все глаза были устремлены на нас, и тут раздался гром аплодисментов — не формальных, из вежливости, а самых настоящих и искренних, не смолкавших чуть ли не целую минуту.

Заметив слезы в глазах Наташи, я почувствовал, как ком подступает к горлу, а по коже бегут мурашки.

Затем прошло голосование. В Европарламенте не было ни единого голоса против резолюции Магнитского.

Рассказывая о начале своей карьеры в бизнесе, я упоминал об удивительных ощущениях, которые принес мне неожиданный взлет стоимости купленных польских акций.

Но в тот день в Брюсселе, стоя на балконе рядом с вдовой и сыном Сергея и видя, как главный законодательный орган в Европе признает и осуждает несправедливость, от которой пострадал Сергей и его семья, я испытал чувство, неизмеримо более сильное, чем кураж от делового успеха.