— Нет, — откликнулся Грэм, снова ухватив его мысли. — Мы сразу же его пристрелим. Здесь нет никакой возможности лопухнуться. Шестнадцать вооруженных мужчин, все превосходные стрелки… Они мгновенно прикончат его.

— Мгновенно, — холодно повторил Барнс, — после того, как он умудрится поразить одного конкретного человека из тысячной толпы. Он бы должен быть чертовски хорошим стрелком.

— Но ведь все будут думать, что он метил в меня, — напомнил Грэм. — И я буду сидеть в первом ряду… А Ирма — рядом со мной.

— В любом случае его наверняка не удастся уложить «мгновенно», — заметил Барнс. — Секунда–другая обязательно пройдет, пока он будет стрелять. А если он чуть–чуть смажет — ведь вы–то будете сидеть рядом с ней.

— Гм, — задумался Грэм, покусывая губы.

— Промах в несколько дюймов, — продолжал Барнс, — и убиты будете вы, а не Ирма. Я считаю, что попытка соединить ваши проблемы с Кордоном и Низшими Людьми и ваши проблемы с Ирмой, сведя все к одному большому театральному и красочному финалу, слегка… — Он задумался. — Для этого есть какое–то греческое слово.

— Terpsichore, — подсказал Грэм.

— Нет, — ответил Барнс. — Hubris. Пытающийся достичь слишком многого; заходящий слишком далеко.

— Я по–прежнему согласна с господином Председателем Совета, — отрывистым, холодно–малиновым тоном заявила Алиса Нойес. — Вероятно, это очень смелое решение. Но оно разрешает сразу столько проблем. Человек, находящийся у руля власти, — такой, как господин Председатель Совета, — должен быть способен принять именно такое решение, постараться использовать отчаянные меры для поддержания функционирования всей системы. Одним этим шагом…

— Я подаю в отставку с поста директора полиции, — вдруг проронил Барнс.

— Почему? — удивился Грэм; до этого в голове Барнса не мелькнуло ни одной отчетливой мысли, которая предупредила бы Грэма, — решение, по сути, взялось ниоткуда.

— Потому что это будет, скорее всего, означать вашу смерть, — ответил Барнс. — Потому что Эймос Айлд запрограммирует его убить вас, а не Ирму.

— У меня есть кое–какая идея, — сказала Алиса Нойес. — Когда Кордона поведут к центру арены, Ирма Грэм спустится туда со своего места с белой розой в руке. Она протянет ее Кордону, а тот в это мгновение выхватит оружие у зазевавшегося охранника и пристрелит ее. — Она неприятно улыбнулась, ее обычно тусклые глаза сверкали. — Это должно навсегда сокрушить их. Такой зверский и бесчувственный акт — только сумасшедший убил бы женщину, несущую ему белую розу.

— Почему белую? — спросил Варне.

— Что — «почему белую»? — переспросила Нойес.

— Да розу эту, розу, будь она проклята!

— Потому что это символ невинности, — ответила Нойес.

Уиллис Грэм, все еще хмурясь и покусывая губы, сказал:

— Нет, так не пойдет. Должно казаться, что он хочет убить меня, поскольку для этого у него есть свои мотивы. А какие у него могут быть мотивы убивать Ирму?

— Убить ту, кого вы любите больше всех.

Варне рассмеялся.

— Что смешного? — поинтересовался Грэм.

— Может быть, это и сойдет, — ответил Варне. — Это и есть самое смешное. А еще: «Убить ту, кого вы любите больше всех». Позвольте цитировать вас, Нойес? Образцовое предложение, которое должны заучить все школьники; пример для грамматического разбора.