– Леня, может, ты уйдешь на пенсию? Тяжело тебе уже. Пусть молодые…

– Я говорил, не отпускают.

Когда по телевидению показывали его, беспомощного, она также начинала этот разговор.

Действительно – не отпускали. При мне еще в середине семидесятых, после какого-то очередного награждения, он, еще будучи более-менее в норме, сказал членам Политбюро:

– Устаю. Может быть, действительно уйти на пенсию?

Все дружно заговорили: да что вы! Не может быть и речи.

А Андропов посоветовал:

– Вы поменьше себя утруждайте. Мы будем на себя больше брать.

В интервью, которое Александров-Агентов дал незадолго до своей смерти, на вопрос журналиста: «Каково вам, человеку образованному, было работать с весьма недалекой личностью, каким остался у многих в памяти Леонид Ильич?», бывший помощник ответил:

– Я никогда не соглашусь с таким грубым упрощением личности Брежнева. Он в последние годы жизни дважды ставил вопрос о своей отставке, но «старики» – Тихонов, Соломенцев, Громыко, Черненко – не допустили этого: больной Брежнев был им удобен.

Брежнев уже ничего не мог. А те, кто мог, – им ничего было не надо, кроме кресел. Они очень боялись, чтобы кто-то из молодых не вырвался вперед, и тогда всем им придет конец.

Весной 1982 года произошли события, которые оказались для Леонида Ильича роковыми.

Он отправился в Ташкент на празднества, посвященные вручению Узбекской ССР ордена Ленина.

23 марта по программе визита мы должны были посетить несколько объектов, в том числе авиационный завод. С утра, после завтрака, состоялся обмен мнениями с местным руководством, все вместе решили, что программа достаточно насыщенна, посещение завода будет утомительным для Леонида Ильича. Договорились туда не ехать, охрану сняли и перебросили на другой объект.

С утра поехали на фабрику по изготовлению тканей, на тракторный завод имени 50-летия СССР, где Леонид Ильич сделал запись в книге посетителей. Управились довольно быстро, и у нас оставалось свободное время. Возвращаясь в резиденцию, Леонид Ильич, посмотрев на часы, обратился к Рашидову:

– Время до обеда еще есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо… Возникнут вопросы… Пойдут разговоры… Давай съездим.

Гостеприимный Рашидов, естественно, согласился:

– Давайте, Леонид Ильич, давайте съездим.

Разговор зашел уже при подъезде к резиденции.

Вмешался Рябенко:

– Леонид Ильич, ехать на завод нельзя. Охрана снята. Чтобы вернуть ее, нужно время.

Брежнев жестко ответил:

– Вот тебе пятнадцать минут – возвращай охрану.

День стоял чудесный, ясный, мы вынесли из резиденции кресла, и Леонид Ильич с Шарафом Рашидовичем уселись на ярком солнце. Они беседовали о чем-то, Брежнев смотрел на часы, нервничал. Рябенко связался с местными руководителями госбезопасности, те стали звонить на завод. Прошло всего минут десять, не больше, Леонид Ильич не выдержал:

– Все, выезжаем. Времени на подготовку у вас было достаточно.

Колонна машин двинулась в сторону авиационного завода.

Мы знали, что принять все меры безопасности за такой короткий срок невозможно. Что делают в таких случаях умные руководители? Просят всех оставаться на рабочих местах. Пусть бы работали в обычном режиме, и можно было никого не предупреждать, что мы снова передумали и высокий гость все-таки прибудет. Здесь же по внутренней заводской трансляции объявили: едут, встреча – в цехе сборки. Все бросили работу, кинулись встречать.