– Ты ж в блатари метишь, землячок? – спросил его я. – Так я тебе, считай, помог. Что это за бродяга с ровным носом и без шрамов?

Гоп-компания на всё это смотрела без особых чувств. Но не вписались. И то хлеб. Помогли корешку подняться и отвели в сторону. Да и выглядели они, если посмотреть, совсем не грозно. Худющие, синюшные. Видать, с жратвой тут напряг.

– Хорошо ты им вдарил, – ко мне подошел крупный лысый командир. Майор, судя по петлицам. Весь зарос рыжеватой бородкой, но череп блестел словно бильярдный шар.

– Таких гнид надо сразу давить – или потом на шею сядут и поедут.

– Тут одна дорога ехать – вздохнул майор. – В сарай с трупами. Меня Иваном звать.

– А по отчеству?

– Федорович. Ты из каких будешь? Гражданский? Зовут как?

– Петр я. Громов. Можете звать Громом.

– Где-то я тебя видел, Гром…, - Иван внимательно на меня посмотрел, потом резко взял мою правую ладонь, потрогал пальцы. Ага, мозоль от спускового крючка винтовки ищет. Только я вот стрелял из пистолета и то нечасто.

– Точно, гражданский – вздохнул майор – Пойдем познакомлю с нашими, собрался тут коллектив.

Короче, просветили меня про порядки в этом веселом месте. Пайку привозят раз в день, утром. Холодную баланду, большей частью состоящую из воды с небольшим добавлением картофельных очисток и какого-то мусора. И воду в бочке. Вот и весь рацион. К утру выносят по паре десятков трупов умерших от холода и ран.

Есть еще надежда, что принесут еды местные жители, немцы этому не препятствуют. Но этого добра немного, кому как повезет. И да, байка про то, что родне своих отдают, это правда. Причем, без аннексий и контрибуций, бери своего мужика и топай. Заявление, что ли, пишут. Поэтому с утра к колючке все и идут, даже такие, как я, у которых тут никого нет – а вдруг какая баба себе мужика решит отхватить. Всё же шанс какой-никакой есть.

И про самое главное мне тоже сказали. Про побеги. Да, возможно. Было. Аж два раза за десять дней, сколько тут этот курорт действует. И кончилось. Потому что мало кто захочет деру давать, когда точно знает – из его барака каждого десятого расстреляют. Да и люди здесь с голодухи еле ноги тянут, далеко не уйдешь. Вот такой расклад.

Ладно, посмотрим, Но сдыхать здесь я не собираюсь. Что-то сделаю всё равно. Не будет выхода – лучше на колючку бросится, чем такое.

Спали вповалку всем большим коллективом, чтобы не потерять шанс хоть как-то согреться. Да и какой тут сон на таком дубаке? Так, глаза прикрыть и проснуться от того, что чувствуешь как начинаешь промерзать насквозь.

Утром из нашего барака вынесли двадцать три человека. Я почему так точно знаю? Так сам и участвовал в этом. Взяли за руки-ноги вчетвером и потащили. Нет, не оговорился я. Сил просто мало у кого осталось, чтобы носить. Вот так, протащат метров пять-семь, и останавливаются с языком на плече. Сарай этот забит был полностью. Раз в день трупы вывозят в какой-то карьер, выкладывают в траншею, в которой немного присыпают сверху известкой и землей. А сверху еще рядок. После пятого слоя землицу равняют и идут дальше. Вот вчера пятый слой шестой траншеи начали. Длина траншеи метров тридцать, их там предусмотрительные немцы нарыли немало. А откуда знают? А свои же и ездят, хорошая работа, блатная. Не всех подряд берут. Копарям пайку дают.