– Ах, вот что ты хотел мне показать. Ритмичное движение ресниц, да? Это у нее конвульсивное.

Говорить она старалась как можно мягче, но Эмэн продолжал сердиться.

– Глупый симулякр! Негодный симулякр!

И прижал ее кисть сильнее.

Теперь Вера простояла без движения долго, минут пять.

Ресницы все время шевелились в одной и той же последовательности. Что бы это могло означать с физиологической точки зрения? Кто ж ответит. Процессы, происходящие в организме, который погружен в кому, наукой мало изучены.

Стоять полусогнутой было неудобно, затекло плечо, и в конце концов Вера ласково высвободилась.

– Я пойду. У меня дела.

Вслед раздалось:

– Глупый симулякр! Никуда не годный симулякр!

И посмотрел Эмэн, и сказал: «Это нехорошо!»

Обедала сегодня Вера одной из последних. Ресторан был пуст, только у окна сидел Валерий Николаевич Ухватов, бывший полковник КГБ. Она предпочла бы поесть в одиночестве, нужно было додумать про Славу, но невежливо, тем более Ухватов сделал приглашающий жест. Вообще-то он был собеседник интересный, они часто разговаривали о всякой всячине, но сегодня Вера отмалчивалась или отвечала односложно, и Валерий Николаевич оставил ее в покое.

Через некоторое время, уже добравшись до десерта, он вдруг сказал:

– Какая-то ты сегодня не такая. Всё СОС выстукиваешь. Случилось что-нибудь?

– Простите, что́ я выстукиваю?

– S-O-S. Морзянкой. Тире – тире – тире, точка-точка-точка, тире – тире – тире. Это все знают, не только моряки.

Оказывается, она механически отстукивала пальцами ритм, в котором шевелились ресницы Мадам. Вера убрала руку.

– Пардон. Привязалось.

Изменилась в лице. Бросила ложку. Вскочила. Извинившись, быстро вышла из ресторана, а потом перешла на бег.

«Очнулась? Вышла из комы? Невероятно! После стольких лет! А может быть, она в сознании уже давно? Ведь еще весной, когда я первый раз пришла, Эмэн все руку на ее лице держал! Но тогда это не кома, это локд-ин! И никто не знает! Какой ужас!»

Аутиста в палате не было. Мадам лежала одна. Такая же, как всегда: обтянутый восковой кожей скелет.

– Вы меня слышите? – громко, как глухой, крикнула Вера, наклонившись над изголовьем. Крикнула по-русски.

Положила руку на глаза. Ресницы дрогнули. Не так, как в прошлый раз. Что это означало и означало ли вообще что-нибудь, было непонятно.

Очень кстати вспомнился роман «Граф Монте-Кристо», про паралитика Нуартье.

– Если вы меня слышите, медленно сомкните и разомкните ресницы. Один раз.

Бабочка трепыхнула крылышками и замерла. Но Вера всё еще не верила.

– Так вы не в коме? Если «нет», быстро моргните два раза.

«Нет», – отчетливо ответили ресницы.

– Боже мой! Я сейчас позову дежурного врача!

«Нет». И еще раз, после интервала: «Нет».

– Вы не хотите врача?

«Нет».

– Но почему?

Никакого ответа. Да и как ответить, если она может дать только два знака, утвердительный и отрицательный.

Стоп. Со стариком Нуартье как-то общались. При помощи алфавита, вот как!

– Я буду подряд произносить весь алфавит, а вы моргнете, когда я дойду до нужной буквы. Хорошо?

«Да».

– А, бэ, вэ, гэ, дэ, е…

Первой буквой оказалось «Н».