Я вздрагиваю.
– Она справится. Не такая она беспомощная, как тебе кажется.
Бабушка бросает на меня полный сомнения взгляд.
Тут я замечаю на столе блокнот. Бабушка носит его с собой повсюду, как я смартфон, и впадает в панику, если обнаруживает, что его нет в сумке, даже если вышла всего лишь за молоком.
– Это список дел на сегодня? – спрашиваю я, хмурясь по мере чтения. – «Собственные зубы»?! «Скучен в постели»?! Это еще что такое?
– Ничего! – Бабушка вырывает блокнот у меня из рук.
– Ты что, покраснела?
Кажется, я никогда не видела, чтобы бабушка смущалась.
– Не говори ерунды! – Она прикрывает щеки руками. – Краснеть я перестала еще в шестидесятых!
Я со смехом отвожу ее руки от лица.
– Определенно, это румянец! У тебя какой-то новый проект? На этот раз что-то интересное!
Бабушка поджимает накрашенные персиковой помадой губы.
– Ой, прости, бабуль. – Я усаживаю ее за стол. – Веду себя как дура, а у тебя там что-то серьезное, да?
– Нет-нет, пустяки, – неумело лжет она.
Я пытаюсь вырвать блокнот у нее из рук, и через мгновение она нехотя разжимает пальцы.
Я бегло просматриваю список, и сердце наполняется горьковато-сладким теплом – до того он трогательный, до того под стать бабушке, но еще немного печальный.
Плечи бабушки напряжены, смотрит настороженно. И мысленно я ругаю себя за неуместные шуточки.
– Нет, так дело не пойдет. – Я вновь пробегаю глазами по списку. – Базиль – это тот усатый с наклейкой «Британия превыше всего»[1] на бампере?
– Да. – Бабушка все еще напряжена.
– Он тебе нравится?
– Ну, как сказать… Если честно, не очень. Он до некоторой степени ханжа и фанатик.
Я беру ручку и вычеркиваю Базиля.
– Погоди! Может быть, я могла бы… полюбить его…
Я вздрагиваю – ее голос звучит так устало. Будто Базиль – это лучшее, на что она может надеяться. Она явно не в себе – Эйлин Коттон в жизни не взглянула бы в сторону такого мужчины!
Хотя она же вышла за дедушку Уэйда… Мне всегда казалось, что потом она об этом жалела, однако на развод не подавала из какого-то упрямого чувства верности. Их отношения были больше партнерскими, а не семейными, поэтому и уход деда бабушка восприняла не как предательство, а скорее как оскорбление.
– Правило свиданий номер один: мужчину невозможно изменить, – говорю я тоном, который использую, когда Би падает духом и подумывает снова встретиться с каким-нибудь неудачником. – Мужчину не изменить, будь у него хоть сто родных зубов. Идем дальше: мистер Роджерс. Это отец викария?
– Хороший человек, – с надеждой комментирует бабушка.
С радостью замечаю, что она немного расслабилась.
Я читаю плюсы и минусы. Ближе к концу у меня вырывается не то смешок, не то удивленное хмыканье, но я тут же беру себя в руки.
– Так. Очевидно, тебе нужен более… пылкий мужчина, чем мистер Роджерс.
– Господи, не о таком должна говорить внучка с бабушкой.
– К тому же видеться раз в месяц – это слишком редко. Потребуется целая вечность, чтобы узнать его получше. – Я вычеркиваю мистера Роджерса. – Смотрим дальше. О, я помню доктора Петера! Но тут ты нарушила второе правило свиданий: не гонись за мужчиной, который эмоционально недоступен. Если доктор все еще любит бывшую жену, тебя ждет только мучение.