Не могла же я признаться, что половина заказов и так отправляется в лабораторию и что мой начальник тоже бросает на меня косые взгляды.

– Мы не рассчитывали, что проект затянется. – Я без объяснений использовала козырное «мы». Маленький невинный обман выливался в большую ложь, которую не могли скрыть ни моя квалификация, ни мои полномочия. – Ты права. Извини. Слушай, давай сходим куда-нибудь вместе, мы ведь собирались.

– Ага. – Мэри вскинула бровь и оборвала вызов.

Я вздохнула и посмотрела на Бастера.

– Ну а ты хочешь куда-нибудь сходить?

Бастер радостно залаял, и я пошла за поводком. На дворе стояла весна, но тепла еще не было. Мы отправились в сквер неподалеку от дома. Бредя между голыми деревьями, я вспоминала мамины легенды об утбурдах, неупокоенных душах младенцев, закопанных в снег и брошенных на погибель.

Я никак не могла придумать, как быть с моими заказами.

Ведь это же несправедливо. Любая жирная свинья, опухшая от переедания, может получить миллионную компенсацию за лечение диабета, а стоит обратиться за искусственными органами – тут появляется куча документов и неуместных вопросов. Я попыталась убедить страхового агента, что органы нужны мне по религиозным соображениям, однако в ответ услышала: «Вы, должно быть, шутите?»

Я выстроила хитрую систему путей доставки, но их закрывали один за другим. Даже если бы мне удалось беспрепятственно получать заказы и дальше, то с деньгами было куда сложней. Органы «из пробирки» стоили недешево. Я истратила все сбережения, исчерпала кредитный лимит и запустила руку в пенсионный счет, проедая собственное будущее.

В отчаянии я обратилась к Майклу.

– Эффи, с тех пор, как мы познакомились, ты очень изменилась, – ответил Майкл, когда я попросила у него в долг. – Я чувствую, что в тебе произошли глубокие перемены.

– Я не знаю, что делать. – Меня охватила ненависть к себе за то, что я прошу у него денег, за то, что выгляжу слабой.

Мы сидели за нашим обычным столиком. Жаркое лето прошло, настали осенние холода. С голых ветвей опадали последние красные листья.

– Деньги, – продолжил Майкл, – не могут решить проблемы, которые ставит перед нами жизнь. – Он взял мою руку в свои. Теперь у него были протезы вместо обеих рук. – Я рад, что ты ревностно принимаешь наше святое причастие. Но ты сама должна узреть выход.

Я вдруг поняла – есть только один выход. И всегда был только один.

Майкл сжал мои ладони.

– Единственное, что никогда не меняется в жизни, – это перемены. Жизнь есть вечная перемена и становление. Не нужно быть, нужно – становиться.

Я кивнула.

– Можно мне еще раз прийти на ужин в Церковь?

Его взгляд пронзил меня до глубины души.

– Только ты можешь ответить на этот вопрос, – проговорил он.

Из тоннеля с грохотом выехал видавший виды электропоезд, повизгивая колесами. На головном вагоне с автоматизированным управлением мерцал логотип с буквой Q, обведенной кружком. Экспресс проезжал двадцать девятую станцию без остановки. Я ждала у самого края платформы рядом с въездом в тоннель. Визг поутих: состав оставил станцию позади и снова набирал скорость.