— Неужели они растут здесь? — спросила вдруг я. Граф повернулся:

— Они — да, как и розы, а вот огурцы не приживаются.

И снова зашагал по дорожке.

Аллея из магнолий привела еще к одним воротам, на этот раз увитым зеленым плющом. Мы вошли, прошли по лабиринту, миновали розарий, и когда мне уже стало казаться, что Рой специально водит меня кругами, наконец показался вход в дом. Массивная дверь, обитая железными полосами. На перехлесте — черные точки вкрапления хрусталя.

— Здесь никого нет, — предупредил граф, проводя рукой по двери. Скрипнув, та отворилась.

Просторный холл, гулкие шаги, эхом разлетающиеся под потолком. Мы вновь молчали. Лестница. Галерея второго этажа. Огромные полукруглые окна от пола до потолка, зеркала в тяжелых зеленых рамах, жемчужно-белые стены, как и в междумирье. Я вопросительно посмотрела на Роя, он пожал плечами:

— Когда-то хотел расписать сам.

— И что потом?

— Перехотел.

— Жаль.

— Надо сказать Боно…

— Нет… оставь так.

— Хорошо.

Вновь тишина, нарушаемая лишь звуками наших шагов. Залы, расписанные Боневенунто. Знакомая дверь. Студиолло. Рой с силой распахнул ее. Я взглянула на хозяина дома и шагнула внутрь. Здесь все было по-прежнему: стол, книги, шкафы. Змея, кусающая себя за хвост. Ее глаза из черного хрусталя, казалось, следили за мной.

— Не передумала? — Рой стоял у стола и напряженно смотрел на меня. Я покачала головой:

— Нет. Пойми…

— Лиза, не надо ничего объяснять, — он подошел к секретеру, стоявшему у стены, отодвинул панель с ящиками и достал из-за нее шкатулку, поставил на стол, открыл, порылся и протянул мне небольшой браслет: зеленоватая цепочка, на ней три ключа-подвески.

— Мне ничего не…

— Это ключ, — перебил он, — Амулет, способный открыт любую дверь. Тебе же надо пройти сквозь иллюзию в подвале.

— Я думала…

— Нет. Я не пойду. Там холодно, а я… я не люблю холод, — положив браслет на стол, он отвернулся и подошел к окну, с какой-то ненавистью смотря на терракотовые крыши родного города, раскинувшегося в лагуне. Внезапно распахнул окна, превращая кабинет в террасу. До нас донесся мелодичный перезвон колоколов.

— Невеста идет к алтарю. Сейчас они стихнут, чтобы потом вновь зазвонить, возвещая о том, что клятвы принесены, — Рой обернулся, пристально посмотрел на меня, — Вот так все и бывает.

Наверняка он думал о Кариссе и о том, что теперь она принадлежит другому. Я поняла, что вот-вот расплачусь.

— Рой, мне действительно пора, — тихо сказала я. Он скользнул по мне безразличным взглядом и отвернулся.

— Иди, — голос звучал глухо.

— Рой…

— Иди же!

Мир вокруг дрожал, или это были слезы, стоявшие в глазах. Почти ничего не видя, я сгребла браслет и подошла к шкафу. Змея. Змея, кусающая себя за хвост, символ замкнутого цикла, символ вечности. Рывок, еще один, дверь поддалась не сразу, словно не желая меня выпускать из этого мира. Уже шагая в темноту шкафа, я услышала за спиной судорожный вздох.

Темнота в шкафу. Дверь и снова темнота. Затем над потолком вспыхнул гль’ойн.

Я поморщилась: его свет показался мне очень ярким. Знакомое подвальное помещение, с полукруглыми потолочными сводами, неоштукатуренные кирпичные стены которого были заставлены массивными шкафами, напоминающими книжные. Потрескавшиеся и старые, теперь я знала, что за каждым из них скрывается свой мир. Мне вспомнились все эти слухи о расстрелах и пытках. Они не возникают из ничего, и в нашей истории все тоже было… Могла ли после этого я обвинять графа Алайстера. Он всего лишь защищал тех, кто ему дорог: страну, родных, возлюбленную.