— Вот, прочтите. Вы знаете, что я больна. Вы ведь были свидетелем моего первого припадка. И я прекрасно помню, что, когда я встретила вас на следующий день, я сказала вам, что собираюсь в Сидней к врачу-кардиологу. Это заключение о моем состоянии. Я украла его. Во-первых, я не хочу, чтобы мои мама и тетя знали о моей болезни. Я не хочу их волновать, не хочу, чтобы меня насильно держали в кровати, не хочу суеты. Поэтому им я сказала, что у меня ущемлен спинной нерв. Если я смогу придерживаться этой лжи, они и дальше будут верить, что это причина моей болезни. Во-вторых, я украла это заключение для вас. Я знала, что приду сделать вам предложение, и знала, что мне нужно будет доказать мою правдивость. На нем только имя врача, но если вы приглядитесь, то увидите, что имени пациента там никогда не было. Я не стирала его.

Он взял бумагу, развернул ее и быстро прочел. Затем внимательно посмотрел на Мисси.

— Если не замечать, какая вы худая, то выглядите вы довольно здоровой, — все еще с сомнением в голосе произнес он.

Мисси молилась, чтоб он ничего не понимал в медицине.

— Между припадками я, правда, здорова. Эта болезнь не из тех, которые подтачивают силы постепенно, она как бы нападает. Покалывание в сердце — и кровь не движется по венам. Именно это, как я узнала, убьет меня. Больше я ничего не знаю — доктора не любят много рассказывать своим пациентам, особенно выносить смертельные приговоры.

Мисси застонала и начала входить в роль с истинно актерским апломбом:

— Однажды я просто погасну, как луч света, — она подняла на него молящий взгляд. — Я не хочу умирать в Миссалонги! — жалобно протянула она. — Я хочу умереть в объятиях человека, которого я люблю!

Смит решил не отступать и попробовать другой способ:

— А может быть, доктора ошибаются?

— В чем? — удивилась Мисси. — Мне остался год, и я не хочу год таскаться по врачам!

— По ее щеке скатилась большая слеза, и было видно, что если он не отступит, слёзы хлынут потоком. — О, мистер Смит, последний год моей жизни я хочу быть счастлива!

Он испустил стон осужденного на вечную каторгу.

— Ради бога, мадам, не плачьте.

— Почему? — воскликнула Мисси, скомкав свой рукав, чтобы превратить его в носовой платок. — Уж на это то я имею право!

— Ну, плачьте, черт с вами! — он почти взорвался от злости и стремительно вышел.

Мисси стояла, утирая слезы и провожая его взглядом. Он пересек лужайку и исчез из ее поля зрения. С опущенной головой она вернулась к своему креслу и остановила рыдания. Ведь теперь никто, кроме Господа Бога, не мог оценить ее страдания. Что же теперь делать? Вернется он или нет? А может, он спрятался где-нибудь, выглядывая, когда она уйдет?

На момент она вдруг почувствовала, как устала и измучилась. Так много усилий — и все напрасно. И увещевания Юны, и украденное заключение, и воображаемые картины будущей жизни… Она вздохнула горестно, как никогда раньше. Даже и не думала, что будет так горевать когда-нибудь. Зачем ждать еще? Она не нужна здесь.

Она тихо выскользнула из хижины, аккуратно закрыла за собой дверь. Уже пробило два, а впереди девять миль пути в гору по разбитой дороге. Будет поздно, когда она вернется домой.