— А что? — Друсилла была удивлена.

— Н-ну…

— Дорогая Октавия, ты говоришь так, будто начиталась этих дешевых любовных историй, которые Мисси стала приносить из библиотеки последнее время!

— Мисси? — Друсилла рассмеялась:

— Ты знаешь, пока я не обратила внимание на то, с каким смущением она прячет обложки своих книг, а я не помнила о том давнем нашем решении, какого рода, книги ей можно читать. Но, в конце концов, это было пятнадцать лет назад! И я подумала, почему бы бедняжке и не читать любовные истории, если уж ей так хочется? Есть ли у нее источник радости — такой же, как моя музыка?

Благородство Друсиллы удержало ее от того, чтобы добавить, что для Октавии такой радостью были ее ревматические боли. и при других обстоятельствах Октавия не преминула бы вслух пожаловаться, что она-то и вовсе лишена всяких радостей в этой жизни, но сейчас она решила благоразумно оставить эту тему в покое.

Вместо этого Октавия спросила:

— Так ты собираешься сказать ей, что она может читать эти романы?

— Конечно же, нет! Ведь если я скажу ей, то чтение потеряет для нее всю прелесть. Имей она полную свободу, она сможет взглянуть на эти романы беспристрастно и тогда увидит, насколько они ужасны. — Друсилла нахмурилась: — Что меня интригует, так это каким образом удалось Мисси брать подобные книги — это у Ливиллы-то? Но прямо спросить у Ливиллы я не могу — это все испортило бы для Мисси. Я нахожу, что такого рода непослушание, хотя и робкое, дает какую-то надежду, что у Мисси все же есть характер.

Октавия фыркнула:

— Не вижу ничего похвального в такого рода непослушании, коль скоро все это делается тайно!

Тут Друсилла издала тихий звук, напоминавший полурычание, полумяуканье, но потом улыбнулась и, пожав плечами, отправилась на кухню.

На следующее утро, в пятницу, Мисси в сопровождении Друсиллы отправилась к доктору. Они вышли заблаговременно, пешком, обе тепло одетые — в коричневое, разумеется.

В приемной, полутемной и непроветренной, никого не было. Миссис Невилл Хэрлингфорд, помогавшая мужу в качестве медицинской сестры, дружески обменялась с Друсиллой приветствиями, удостоив Мисси лишь безразличного взгляда. Через минуту голова доктора высунулась из двери кабинета.

— Заходи, Мисси! Нет, Друсилла, ты можешь пока остаться там и поговорить со своей тетушкой.

Мисси зашла в кабинет, села и стала ждать, внутренне настороже.

Доктор сразу пошел в атаку:

— Не верю я, что тебе просто стало трудно дышать. Ты должна была чувствовать боль, и я хочу знать все об этом, без всякой ерунды.

Мисси сдалась и рассказала ему о колотье в левом боку, о том, что оно появлялось только во время долгих прогулок, когда ей приходилось быстро идти, и о том, как в тот день оно вдруг перешло в яростный, пугающий приступ боли и как она стала задыхаться.

Невилл Хэрлингфорд осмотрел ее снова и затем вздохнул.

— Я совершенно ничего не могу найти у тебя, — Сказал он. — Когда я смотрел тебя в прошлый понедельник, никаких остаточных следов, бывающих при болезни сердца, я не обнаружил, и сегодня то же самое. Правда, если исходить из того, что рассказал мистер Смит, у тебя действительно было что-то вроде приступа. Поэтому, ради спокойствия, я хочу послать тебя к специалисту, в Сидней. Если мне удастся записать тебя на прием, то, может быть, тебе бы хотелось поехать туда вместе с Алисией, она ведь ездит в Сидней каждый вторник? Тогда твоей матери можно и не ехать.