А на банкете в присутствии восьмидесяти приглашенных он произнес пламенную речь, которую начал такими словами:

— Мы собрались сегодня, чтобы выразить свое уважение и признательность за почти четырехлетнюю работу в стране резиденту ближних соседей Михаилу Ивановичу Вдовину и его очаровательной супруге. Я впервые в своей практике открыто называю функциональные обязанности человека, занимавшего в посольстве такую ответственную должность, потому что испытываю глубокую симпатию к Михаилу Ивановичу и знаю, что, находясь на этом посту, он очень много сделал для блага и безопасности нашего государства, и его работа заслуживает очень высокой оценки…

Некоторые приглашенные, хотя таковых, прямо скажу, было очень немного, были шокированы таким вступлением и в буквальном смысле слова пооткрывали рты от удивления. Но остальные восприняли речь посла как должное: они отлично знали, что я резидент и каких именно «соседей»!

Я тоже рассудил по-философски: раз уж для недругов наших это не являлось тайной, то и от своих соотечественников скрывать столь очевидный факт, тем более накануне окончательного отъезда, не было никакого смысла! Единственное, что привело меня в смущение, это некоторые эпитеты, которыми Гладышев украсил свою речь. Но к этому я тоже был внутренне готов. Тем более что доброе слово, тем более из уст самого посла, удавалось услышать немногим и не так уж часто, и потому оно было приятно вдвойне!

И пока Гладышев в сдержанных, но достаточно ярких выражениях характеризовал мою деятельность в качестве резидента и советника посольства, я вспоминал о том, как ровно два года назад уезжал Дэ-Пэ-Дэ. Сделал он это по-тихому и совершенно незаметно, без всяких банкетов, опасаясь, что либо никто не придет на его проводы, либо придет специально для того, чтобы выразить ему глубокое неуважение и, воспользовавшись благоприятным моментом, высказать все, что о нем думает.

Для таких опасений у Дэ-Пэ-Дэ было достаточно оснований, потому что в течение всех восьми месяцев, что прошли после его скандального переизбрания, он только тем и занимался, что выявлял людей, набросавших ему черных шаров при выборах в партком, и пытался свести с ними счеты.

Мне показалось, что по причине своей необычайной скаредности Дэ-Пэ-Дэ был даже рад, что ему не пришлось тратиться на банкет. В аэропорту он одиноко стоял у стойки Аэрофлота, пока два дежурных коменданта, ворча и поругиваясь, кидали на транспортер его скарб. Завершив свою миссию, они, не сказав Дэ-Пэ-Дэ на прощание ни слова и даже не удостоив его взглядом, пошли помогать другим сотрудникам посольства.

Проститься с ним и пожелать ему всего, что обычно желают улетающему в Союз члену коллектива, так никто и не подошел.

Как же сложилась судьба тех, кто сотрудничал с нами?

Я не следил специально за их дальнейшей жизнью и работой: не полагается после окончания командировки проявлять интерес к работе резидентуры, даже если ты ее долгое время возглавлял. Но обстоятельства сложились так, что еще какое-то время меня периодически привлекали для консультаций при возникновении в стране тех или иных ситуаций, и это позволило мне быть в курсе некоторых дел.