Настроение «Ринго» еще больше ухудшилось после того, как он, пробыв около года безвылазно в тяжелых климатических условиях, заболел тропической лихорадкой, однако резидент ЦРУ не разрешил ему выехать в столицу и пройти курс лечения в стационаре. Промучившись несколько недель, «Ринго» не выдержал и самовольно оставил свой пост. И хотя оказалось, что он сделал это весьма своевременно, поскольку еще немного, и эта история закончилась бы для него плачевно, резидент был взбешен и доложил о его проступке в штаб-квартиру в Лэнгли.

Выйдя из госпиталя, «Ринго» устроил по этому поводу скандал, обвинив резидента ЦРУ в превышении своих прав, а заодно и в нечестности. Это также не украсило его послужной список, особенно в соответствующей интерпретации резидента ЦРУ. В общем, подводя в своем дневнике итог командировке в Заир, «Ринго» написал, что для него это был период «горечи, сомнений, недовольства, стыда и борьбы с самим собой».

Вернувшись в Вашингтон, «Ринго» быстро убедился в том, что ему не простили ни желания собирать объективную информацию, ни самовольного отъезда из провинции, ни стычек с резидентом; все это было отражено в его служебной характеристике. Он сразу обратил внимание, как изменилось к нему отношение: он не получил ожидавшегося повышения по службе, его стали избегать некоторые коллеги, без сомнения прослышавшие о том, что его работа в Заире получила негативную оценку, и в довершение всего его вывели в резерв.

Оказавшись в непривычном для него после многих лет успешной карьеры положении, «Ринго» попытался побороться за восстановление своей репутации. Но «борцов» нигде особенно не жалуют, и это только еще больше накалило обстановку. На фоне неблагополучия на службе возникли трения во взаимоотношениях с женой и другие личные проблемы. В итоге ему ничего не оставалось, как принять предложение выехать на работу в Африку под «глубоким» прикрытием, хотя это, как он с горечью отметил в своем дневнике, свидетельствовало об игнорировании его прежних заслуг и не отвечало его личным устремлениям.

Особенно это отразилось на семье: специфика работы под «глубоким» прикрытием, когда ему приходилось многое скрывать и от многого отказываться, не позволила взять с собой в страну детей, и жена большую часть времени должна была оставаться в США. Из-за длительных разлук в их отношениях стало еще больше холодности и отчуждения.

Теперь, когда я ознакомился с сокровенными мыслями «Ринго», можно сказать, влез к нему в душу и как следует в ней покопался, и имел в своем распоряжении достаточное количество исходных данных, можно было подумать и об аргументах, с помощью которых удается убедить самых несговорчивых объектов вербовочных разработок.

Я сидел в холле гостиницы «Мирамар» и ждал «Ринго».

Когда страна была португальской колонией, это был пятизвездочный отель. Эти звездочки до сих пор красовались на самых видных местах фасада. Но за годы сначала национально-освободительной, а затем гражданской войны, начавшейся сразу после ухода португальцев, отель, как и многое другое в этой многострадальной стране, пришел в запустение и сейчас по уровню обслуживания и комфорта с трудом вытягивал на три звездочки. Но все равно он оставался лучшим отелем столицы и практически единственным местом проживания приезжающих иностранцев из западных стран, поскольку все остальные отели были заселены советскими, кубинскими, болгарскими, венгерскими и прочими специалистами, оказывавшими освободившемуся от колониального ига народу братскую помощь.