Я закрыла глаза и отвернулась от зеркала, но собственное отражение все еще стояло у меня перед глазами. Ничего хорошего в этом не было. Но могло быть и хуже. Лежа в ожоговом отделении, я видела случаи совсем страшные. Маленькие дети, которые играли с огнем. Взрослые, которые горели в машинах. Кожа буквально плавилась. А еще были люди – дети, – которые не выжили, уничтоженные огнем или задохнувшиеся в дыму. Так что я знала, что могло быть и хуже, но что бы я ни делала, как бы далеко ни уезжала и как долго ни отгоняла от себя эти мысли, та ночь, когда случился пожар, искалечила меня, оставила на мне шрамы, физические и душевные.

Она искалечила и маму.

Поцелуй.

Я до крови прикусила губу.

Глупо было целоваться. Глупо было влюбляться в Брендона. Но целовать Джекса Джонсона было еще глупее. Все это было очень глупо.

Я быстро отошла от зеркала и надела хлопковые шортики и футболку с длинным рукавом. Почему-то в этом доме в любой сезон было очень холодно, а ночью становилось гораздо холоднее, так что я натянула еще и гольфы, чтобы не мерзли ноги.

В животе заурчало, и я пошла на кухню, но нашла там лишь коробку соленых крекеров. Я взяла ее, надеясь, что крекеры не засохли окончательно, и пообещала себе, что, в каком бы состоянии ни была моя машина, я пойду в магазин и хотя бы часть из заработанных пятидесяти долларов потрачу на еду.

Прихватив с собой еще и остатки чая, заваренного накануне, я отправилась обратно в спальню, но тут в дверь постучали. Я замерла на месте.

Бросив пачку крекера на диван, я повернулась к висящим на стене часам. Если они показывали правильное время, был уже почти час ночи. Какого черта?

Не шевелясь, я поморщилась, когда стук раздался снова. Не на шутку встревоженная, я повернулась и вышла в короткий и узкий коридор. Там я встала на цыпочки и посмотрела в глазок.

И нахмурилась.

Такое впечатление, что на крыльце никого не было. Прижав руки к двери, я присмотрелась получше. Никого.

– Какого черта? – пробормотала я.

Опасаясь, что схожу с ума, я отомкнула замок и приоткрыла дверь. И сразу же поняла свою ошибку. На крыльце все же кое-кто был. Сидевший на ступеньке человек тотчас вскочил, и сердце мое ушло в пятки.

Рассмотреть ночного гостя в тусклом свете было непросто, но он мне сразу не понравился. Он был высокий и очень тощий, его светлые волосы до плеч свисали сальными прядями. На вытянутом лице темнели потрескавшиеся губы. Фу. Мне даже не хотелось видеть остальное. Я отпрянула, схватилась за ручку и почти успела захлопнуть дверь, но он остановил ее своей крупной рукой.

– Мне нужна Мона, – произнес он сухим и хриплым голосом.

– Ее з-здесь нет. Простите.

Я снова попыталась закрыть дверь, но он просунул в щель ногу и толкнул дверь – гораздо сильнее, чем я ожидала. Отлетев в сторону, я ударилась затылком о стену. В следующую секунду дверь хлопнула меня по лбу. Меня ослепила боль.

– Вот дерьмо, – пробормотала я.

Мерзкий Тип вошел в дом и посмотрел туда, где меня раздавило, как букашку.

– Прости, – буркнул он, отводя от меня дверь и закрывая ее пинком байкерского ботинка. – Мне нужна Мона.