– Спасибо, – переполненная непривычными для себя эмоциями, снова сказала я и повернулась к друзьям. – Спасибо.

Эвери улыбнулась, и я почему-то взглянула на ее запястье. Не знаю почему, но я заметила, что они с Кэмом в очередной раз оправдывают свое звание самой милой пары на свете: маленькая рука Эвери лежала в руке у Кэма, их пальцы были переплетены.

Прямо как у нас с Джексом.

Клайд достаточно оправился для приема посетителей лишь к понедельнику. Джексу пришлось остаться в комнате ожидания, а меня молоденькая медсестра провела прямо в палату.

Мне стало страшно, когда я увидела Клайда на узкой койке. В окружении трубок и проводов его огромное тело неожиданно показалось хрупким.

Когда он медленно моргнул, у меня дрогнули колени. Горло снова сковало от эмоций. Я села в небольшое кресло возле постели Клайда и коснулась пальцами его руки.

– Привет.

У него на губах появилась слабая, усталая улыбка. Он был ужасно бледен.

– Малышка…

У меня перехватило дыхание.

– Как ты себя чувствуешь?

– Готов… пробежать марафон.

Я хихикнула, а затем моя улыбка померкла. Мы несколько секунд смотрели друг на друга. Мне было горько видеть его таким.

– Я хочу, чтобы ты поправился.

– Делаю все возможное, – с улыбкой ответил Клайд.

– Я хочу, чтобы ты поправился, а когда начнется учебный год и я буду приезжать домой на выходные, снова делал мне тако, – сказала я. – Хорошо?

Его брови чуть приподнялись, и он пробормотал:

– Домой?

Испугавшись, что от инфаркта пострадало не только его сердце, я кивнула.

– Да, когда я буду приезжать домой, мне хочется, чтобы ты… – Я осеклась, когда меня пронзило стрелой понимания.

Домой.

Я называла это место домом.

Такого не случалось уже много лет, с тех самых пор, как папа ушел, а мама покатилась по наклонной. Я открыла рот, не зная, что сказать. Самое странное, что мне вовсе не хотелось поправляться, потому что это место… это место снова стало домом.

Ого.

Я понятия не имела, как теперь с этим быть.

Усталая улыбка на губах Клайда сменилась настоящей, широкой, но быстро померкла.

– Малышка… я и не думал, что снова… услышу это.

– А я… не думала, что снова это скажу. – Проклятье. Я опять готова была утонуть в слезах. Пора принимать какие-то успокоительные? – Но это…

– Правда, – закончил он за меня, глубоко вздохнул и поморщился. – И хорошо, малышка… Очень хорошо.

Я легонько сжала его руку, подалась вперед и прошептала:

– Да.

И я не обманывала его. Это и правда было хорошо. Слыша, как громко стучит у меня в груди сердце, я утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Чувствуешь? – тихо спросил Клайд.

– Что? – выдавила я.

– Как груз спадает у тебя с плеч… – объяснил он. – Ты чувствуешь?

У меня задрожали губы. Я кивнула.

– Да, дядя Клайд. Чувствую.

Он снова глубоко вздохнул, с трудом перевернул руку и едва ощутимо сжал мои пальцы. Его беспомощное состояние разрывало мне сердце.

– Твоя мама… она любила тебя, малышка. И сейчас любит. Ты ведь… знаешь, да?

Сжав губы, я кивнула. Я это знала. Несмотря на все ужасные вещи, которые натворила мама, я знала, что она все еще меня любит. Просто доза была ей нужнее моей любви или меня самой. Такова печальная правда о любом наркомане.