При этих словах Аркусов вдруг стал серьезным и многозначительно посмотрел на Архимеда – не сошел ли старый профессор с ума. А всегда спокойный Архимед невольно передернул плечами:
– Лететь? Но на чем?
– Ты сам, Архимед, принимаешь участие в изобретении летательного аппарата, – загадочно ответил Тюменев. – Завтра я еду по делам в Ленинград, – заявил он неожиданно.
На другой день Тюменев действительно уехал и отсутствовал более двух месяцев.
V. В мышеловке
Всю ночь над обсерваторией бушевала буря. Несмотря на специальную систему колес, купол дрожал, качался и, казалось, ежеминутно готов был сорваться. Сквозь отверстие в куполе ветер врывался внутрь башни и обдавал лицо и руки Тюменева ночной свежестью и запахом хвойного леса. Плотность воздуха в атмосфере быстро менялась, это мешало наблюдению, искажая изображение звезды. Тюменев сердился, бранил ветер, звезде даже погрозил кулаком:
– Это все твои штучки!
В телескоп уже отчетливо были видны два солнца звезды Абастумани, разделенные друг от друга тончайшей темной полоской небесного пространства. На самом деле ширина этой щели равнялась сотням миллионов километров. В ней свободно вмещались орбиты планет и их спутников двух солнечных систем, связанных взаимным притяжением. Большее солнце было окрашено в красный цвет, меньшее – в голубой.
Небо бледнело, угасла двойная звезда – наступал рассвет. Пора кончать наблюдения.
– Архимед! – крикнул Тюменев. – Архимед!
– Его еще нет, Иван Иванович, – послышался из лаборатории голос Аркусова.
– Как это еще нет? Уже ушел, хотите вы сказать? Ах да…
– Вот именно, – вполголоса сказал Аркусов, повторяя любимую фразу Тюменева.
Иван Иванович вспомнил, что сам освободил Архимеда от всех ночных работ в обсерватории для того, чтобы тот мог всецело заняться вычислениями. До сих пор Архимед работал почти круглые сутки, очень переутомился, но не хотел бросать астрономических наблюдений, пока Тюменев – это было вчера вечером – не накричал на него:
– Этак ты до воспаления мозга доработаешься. Если ты будешь еще по ночам работать в обсерватории, то к сроку не кончишь свои вычисления. И мы пропустим момент, единственный в жизни не только нашей, но и всего человечества. Марш домой, и ложись спать, а завтра со свежей головой садись за вычисления!
И Тюменев почти вытолкнул Архимеда из обсерватории, крикнув в темноту:
– Вот именно!
– Ну и ветер. С ног валит, – сказал Аркусов, входя в обсерваторию.
– И не то еще будет, – ответил Тюменев, поднимаясь с кресла. – Звезда работает.
– Позвольте проводить вас до дому, Иван Иванович.
– Благодарю вас. Не беспокойтесь. Сам дойду.
Тюменев подошел к двери и попытался открыть ее. Но дверь не поддавалась.
– Что такое? Наверное, Никита запер ее ключом, чтобы ветер не открыл. Никита! Никита! – Никто не отзывался.
– Зачем Никите закрывать? – возразил Аркусов. – Дверь открывается наружу. Наверно, давление ветра не дает открыть. Позвольте, я помогу.
Аркусов сильно нажал плечом. Дверь приоткрылась – ветер засвистел в ушах, растрепал волосы – и тотчас плотно прихлопнулась. Новое усилие плечом – дверь даже не приоткрылась.