– Я ревную и не могу с этим ничего поделать. С ними ты делал, что хотел, тебе было хорошо.

Все никак не могу угомониться.

– Не спорю, тогда мне было хорошо физически, но не душевно, – тихо говорит он и, взяв мою руку, кладет себе на грудь. – Тут болело по твоей вине. Шоколадка моя, секс он же бывает разный, тебе пока рано делать это так жёстко, но мы все попробуем. Поверь мне, у нас все будет намного круче. Нужно время, но мы же никуда не спешим, да?

– Наверное… – улыбаюсь я.

Яр тоже улыбается, не сдерживается и подхватывает меня под попу, заставляя обхватить его талию ногами. Крепко-крепко сжимает в объятиях, так, что дышать становится тяжело, но я готова терпеть, лишь бы он не отпускал. Никогда не отпускал. И тогда у нас все получится.

– Не наверное, а совершенно точно, – заявляет с рычанием, притягивает одной рукой за голову, оставляя смачный, жесткий, немного собственнический поцелуй. – Моя маленькая ревнивица, я пиздец как соскучился.

Ярослав.

Полгода спустя.

– А ну-ка иди сюда, паршивец, – слышу я недовольный тон Савушкиной, как только захожу домой.

Разуваюсь и следую на кухню, где моя дикая львица с яростным выражением лица ожидает меня, грозно уткнув руки в бока. Выглядит она при этом слишком мило и совсем не страшно.

Вот, бля, неужели я успел где-то накосячить?

Вообще Янка оказалась той ещё язвой, занозой в одном месте, но ничего поделать не могу, люблю эту гадину, даже несмотря на то, что временами она изощренно насилует мне мозг. Хотя, в основном, все по делу.

Только я ума не приложу, что такого могло произойти в то время, когда я отошёл всего на час в магазин.

Наверное, малышка просто перенапрягалась, потому что занимается домашними делами весь день, ведь сегодня мы отмечали мой день рождения. Она вылизала до блеска всю квартиру ещё вчера, а сегодня не выходит из кухни. Помощь моя ей не понадобилась, хотя я был и не против что-нибудь поделать и совершенно не хотел, чтобы она перенапрягалась.

– Что случилось, моя шоколадка?

Тон моего голоса такой нежный, что я совсем себя не узнаю. Прокашливаюсь.

Даже друзья ржут, называя меня подкаблучником, потому что не отхожу от Янки и исполняю любую ее прихоть. Они-то не догадываются, что она отдаёт мне в стократном размере.

– А то, что твоя Соня приходила! – вскрикивает она и замахивается на меня полотенцем.

Мда, нелегко мне будет с Савушкиной, она из меня все соки выжмет, но деваться некуда, поскольку зная твердо, что хочу быть только с ней, даже несмотря на то, что она у меня просто ужасная ревнивица. Всех баб моих бывших таким ядовитым взглядом обводит, что даже мне страшно становится.

На учебе многие перестали липнуть, как пиявки, потому что всем известно, что Янка у меня может и скандал закатить. Да я и не против. Абсолютно. Сам ее ревную, понимаю, что она чувствует.

К тому же самому Рудакову, например, который, как побитый щенок, с грустными глазами пытался ее вернуть и при чем делал это самым хитрым образом, но я ему быстро разъяснил, что будет, если он ещё хоть раз к ней подойдёт.

– Она не моя, – поправляю свою вредную девушку. – Что она хотела?