3. Глаголяй истину в сердце своем, т. е. кто хранит истину в душе своей и исповедует ее устами.
Иже не у льсти (не льстит) языком своим. И опять: тот, кто говорит истину и не льстит, т. е. кто содержит истину в себе и говорит ее пред другими. Как выражением в сердце своем пророк обозначил внутреннее задуманное слово, так выражением языком своим —внешнее (сказанное) слово.
И не сотвори искреннему своему зла. Все мы искренние между собою, или по природе человеческой, или по единству веры, или по связи родства. Под злом разумеется обида. Пророк упоминает последовательно—сначала о сердце, потом о языке, и наконец о действии, ибо человек первее всего обыкновенно чувствует, затем говорит, наконец действует.
И поношения не прият на ближния своя. Искренний и ближний—одно и тоже. Кто, говорит пророк, не употребляет поношения, как бы некоего оружия, против ближних своих, т. е. кто не подвергал их поношенно, когда они погрешали в чем-нибудь, или подвергались искушениям, или же испытывали какие-нибудь несчастия. Ибо поношение имеет целью осмеяние ближнего, в противоположность обличению, которое имеет целью исправление проступка; и обличение мы не считаем обыкновенно чем-нибудь дурным, тогда как поношение совершенно напротив.
Уничижен есть пред ним лукавнуяй, боящыяжеся Господа славит. Он воздает, говорит, каждому должное. Так нечестивого он считает за ничто, хотя бы он был знатен и богатством, и благородством, и славился чем-нибудь другим; а боящихся Господа прославляет, хотя бы они находились и в несчастии. Ибо блажени вcu боящиися Господа (Пс.127, 1).
Кленыйся искреннему своему и не отметаяся (не изменяет). Древние употребляли клятву для подтверждения сказанного; ибо клятва действительно есть ни что иное, как подтверждение речи, при чем мы обыкновенно призываем в свидетели самого Бога. Ветхий завет клятву допускал, в которой имя Божие произносилось для подтверждения истины, дабы, клянясь идолами, народ не увлекался в идолопоклонство; Новый же завет, заповедуя совершеннейшим более совершенное, клятву совершенно отверг. Ибо хоть и есть некоторые выражения, имеющие вид клятвы, но это не клятва, а некоторый знак почтения для слушающих клятву. Тако ми здравия Фараона (т.е. клянусь здоровьем Фараона), говорит Иосиф. Но лучший образец клятвы оставил христианам апостол Павел, говоря: свидетель мне Бог, которому аз служу духом моим (Римл.1, 9), и еще: аз свидетеля Бога призываю (2Кор. 1, 23) и т. п.
5. Сребра своего не даде в лихву (в рост). У древних лихоимство почиталось крайне презренным, постыдным и мерзким. Ибо тот только милосерд, кто, давая что-нибудь взаймы другому, почитает достойным взять от него обратно только то, что дал. И иначе может быть понимаемо это место, именно: кто божественные глаголы, называемые сребром, очищенным посредством огня и земли, не преподавал кому-нибудь ради каких либо внешних выгод, но учил всякого даром и без воздаяния.