Ортега прекрасно знал, что за чертой смерти нет ничего, кроме пустой темноты. Нет суда. Нет наказания. Нет ничего. Баррага ушёл безвозвратно, но Ортега всё равно попросил у него и прощения, и разрешения – из уважения.

Закончив короткое обращение, Ортега вскрыл замок, вошёл в первую комнату и огляделся так, словно оказался в ней впервые. Ведь сейчас помощник комиссара был на работе и действовал соответственно: отставив эмоции и полностью сосредоточившись на поиске улик.

– Баррага, прошу, расскажи, во что ты ввязался…

Жилище мастера големов оказалось скромным, что, впрочем, было свойственно навам. Подданные князя не чурались роскоши, однако относились к ней прагматично, как к набору услуг и предметов, делающих жизнь комфортнее. И только. И потому за тысячи и тысячи лет доступа к невероятному богатству навы не превратились в изнеженных сибаритов, разглядывали мешки с золотом с той же холодной отстранённостью, что и мешки с навозом. Они знали цену богатству, но оставались над ним.

А в своих маленьких комнатках прятали самое дорогое, то, что нельзя было потерять ни при каких обстоятельствах. Вещи, которые не имели ценности в золоте, но были бесконечно дороги их обладателям.

И первое, что увидел Ортега, была очаровательная нефритовая статуэтка таррэнской школы. Изящная, как дождевая капля на лепестке орхидеи, но при этом – с изъяном: правая сторона статуэтки оплавилась после удара «Эльфийской стрелы». Магическая молния прошла рядом, только задела статуэтку, повредила, но не уничтожила, и поэтому Баррага взял её с собой в Тайный Город и хранил уже много тысяч лет.

Статуэтка была единственным предметом, который мастер сумел отыскать в груде камней, в которую люды превратили его дом. Давно. В те времена, когда великая империя Тёмного Двора горела в своей последней войне. Таррэн тогда погиб полностью, возродить школу оказалось некому, но навы продолжали наслаждаться искусством древних мастеров.

– О чём ты думал, глядя на неё? – прошептал Ортега, проводя пальцами по совершенной статуэтке. – Что ты видел?

Горящий Уратай? Смерть князя? Изгнание?

Или время, когда был счастлив?

О чём напоминала старику раненая статуэтка мёртвой школы?

А рядом, на той же полке, ещё один артефакт эпохи Великой империи: старая книга в тиснёном кожаном переплете. Толстая, но с тончайшими страницами, которых под обложкой было огромное количество – знаменитые «Письма очарованной вечности», книга, которую читал каждый нав. Книга, которую, как говорили, нужно прочесть, чтобы понять тёмную душу. Книга, которую не читал никто, кроме тёмных.

– Интересно, каким было твоё любимое письмо? И странно, что мы никогда не обсуждали это в наших разговорах.

Ортега проверил книгу, убедился, что в ней ничего не спрятано, изучил содержимое соседней полки, на которой стояли трактаты по теории и технологии создания големов, и прошёл в спальню. Обыск её тоже ничего не дал. Тетрадь для записей, пачка карандашей, отделанный золотом кинжал, одежда во встроенном шкафу, ещё несколько книг, взятых в библиотеке Цитадели – ничто из этого не содержало ни малейшей зацепки.